– Они будут складываться в то, что больше всего любит ваша дочь.
Клиентка просияла:
– Ой, какая прелесть! Настоящее чудо! А когда подарок достанут, они исчезнут?
– Да, но стоит только вспомнить о подарке и о том, кто его подарил, – опять появятся.
Эльта наблюдала за ними с восхищённой улыбкой. Женщина ушла, а Эймер продолжал как ни в чём не бывало:
– Вот таких просьб много, но бывают и посерьёзнее.
Эльта задумалась.
– Но ведь тогда все должны обращаться к тебе – у людей столько проблем, и если можно попросить волшебника…
– Нет, всё не так просто. Здесь действует строгий закон, который запрещает волшебнику вмешиваться в чужие сказки. Скажем, если человек беден, нельзя делать его богатым и наоборот; нельзя влиять на отношение людей друг к другу – так что никаких приворотных зелий и тому подобного. И уж подавно никаких изменений внешности, своей или чужой… Дело в том, что каждому человеку дано всё, что требуется для его сказки, – даже если он сам считает иначе.
Эльта вспомнила сказки, которые читала в детстве, и спросила:
– А волшебная палочка у тебя есть?
Эймер улыбнулся.
– Нет. Зачем она? Меоллан всегда повторял, что работа настоящего волшебника должна быть незаметна.
Выглянуло солнце и залило комнату светом. Записи на столе и какой-то бледный рисунок в солнечных лучах стали ослепительно-белыми.
– Эймер, а ты не можешь помочь мне найти мою сказку? Королева попросила меня… Хотя это скорее приказ, а не просьба. А я не знаю, как её искать.
– Не беспокойся, Эльта, – ты же на Файолеане, она сама тебе всё подскажет. Ничего специально делать не нужно.
– Ну да, ещё почти две недели осталось…
Они пили чай, болтая о том о сём, а потом Эльта вспомнила, что Эймер хотел показать ей что-то – на балу он упомянул об этом, но их тогда прервал Беласко. Тут Эймер взглянул на часы.
– Тебе, наверное, уже пора во дворец. Я бы очень хотел, чтобы ты осталась тут на целый день, но королеве это может не понравиться.
– Да, она предупреждала, что сегодня мы идём в театр.
– Я провожу тебя.
Они вышли на улицу, Эймер остановил лёгкий открытый экипаж, и они забрались в коляску, которая покатилась по мощёной улице, приятно покачиваясь. В солнечных лучах Файолеана была великолепна: домики казались игрушечными, а голубоватые зимние тени на мощёных улицах – словно нарисованными мастером-живописцем, такие они были аккуратные и красивые. Слева за домами виднелись горы, а справа – море и силуэты корабельных мачт.