— Ты же знаешь устав нашей фирмы – никаких интрижек на рабочем месте. Это может плохо сказаться на моей карьере. Да и на твоей тоже. Уверен, тебя ждет большое будущее, — напоминал он ежедневно, как бы между прочим.
Я слабо в это верила, выше штатного программиста мне не суждено было прыгнуть, но я принимала его условия. В конце концов, он был прав. Расстраивал только тот факт, что Мадам теперь прислуживала Марату, став его личной секретаршей. Приходилось быть ещё аккуратнее, потому что эта дамочка следила в оба за всем происходящим в "ФАКе"
Машину он предусмотрительно ставил теперь не на стоянке для сотрудников, а за углом здания на платной – так было безопаснее, и вероятность того, что кто-то из коллег мог заметить меня, садящуюся в авто начальника, была сведена к минимуму.
Эта скрытность подстегивала, придавая некую перчинку отношениям, но в то же время расстраивала. Ведем себя как любовники, вечно прячемся от кого-то, заметаем следы. Как-то это было... неправильно. Внутри копался червячок сомнений, но я была настолько счастлива рядом с ним, что моментально обо всем забывала. Знают о нашем романе люди, не знают – разве есть разница?
Сценарий наших свиданий тоже был примитивно прост: мы катались немного по городу, потом ужинали в каком-нибудь неприметном заведении, а затем ехали ко мне. После полуночи он неизменно уезжал. Я не просила его остаться, но тонко об этом намекала. Но либо настолько тонко, что он не понимал мои намеки, либо понимал и просто игнорировал.
Не было у нас прогулок под луной, охапок цветов, билетов в кино на последний ряд, и вообще не было какой-либо романтики. Зато было кое-что другое. У нас была невероятная химия. Прежде никогда мне не приходилось испытывать ничего подобного.
Похвастаться огромным опытом на любовном фронте я не могла, но Марат определённо был самым лучшим любовником в моей жизни. Он был страстным, горячим и совершенно неутомимым. Рядом с ним я раскрывалась как женщина и, выжатая как лимон после близости, готова была смотреть сквозь пальцы и на отсутствие романтики, и на его скрытность. Его нежелание говорить о себе меня тоже немного настораживало. Нет, он рассказывал что-то о своем детстве, студенческом прошлом, но почему-то упорно избегал разговоров о настоящем.
“Ничего интересного: дом — работа, работа — дом. Ты”.