Чель встала и проворно вывела посетителя за порог.
– Иди за мной.
Лишь несколько молившихся прихожан могли видеть, как они спустились в подвал собора. Сквозь стеклянные двери с витражами в виде ангелов она провела Гутьерреса в колумбарий, где в стенных нишах покоились урны с прахом тысяч усопших католиков. Чель остановила свой выбор на одном из самых небольших залов, где каменные скамьи тянулись вдоль сияющих белым мрамором стен с выгравированными на плитах именами и датами – тщательно сохраняемый каталог смерти.
Здесь Чель смогла запереться изнутри.
– Показывай, что там у тебя.
Гутьеррес достал из сумки квадратную деревянную коробку размером два на два фута, обернутую куском полиэтилена. И стоило ему начать разворачивать обертку, как комната сразу же наполнилась резким запахом помета летучих мышей, который ни с чем невозможно спутать – так пахнут любые предметы, недавно извлеченные из древних склепов.
– Это необходимо обработать как положено, иначе распад пойдет дальше, – заметил Гутьеррес, снимая с коробки крышку.
Поначалу Чель показалось, что внутри лежат куски какого-то упаковочного материала на бумажной основе, но затем, склонившись ближе, она поняла: это были фрагменты страниц из древесной коры, беспорядочно втиснутые в коробку. Причем все страницы были покрыты словами и даже целыми предложениями на забытом теперь языке ее предков. Древние майя использовали при письме похожие на иероглифы символы, которые лингвисты назвали «глифами»[8], и на фрагментах их было начертано сотни наряду с тщательно выполненными рисунками богов в роскошных одеяниях.
– Ты считаешь, что это рукописная книга? – ошеломленно спросила Чель. – Брось! Это же абсурд какой-то!
Рукописи майя представляли собой исторические летописи, составленные придворными писцами, трудившимися на Властителя. Чель слышала слово «редкость», употреблявшееся применительно к синим алмазам или Библиям, напечатанным лично Гуттенбергом, но перед ней, возможно, сейчас лежало то, что являлось квинтэссенцией редкости: всего четыре рукописи древних майя сохранились до наших дней. Почему же Гутьеррес с такой легкостью мог вообще допустить мысль, что ему удалось заполучить пятую?
– Новых рукописей майя не находили уже тридцать лет, – констатировала Чель.
– А теперь нашли, – сказал он, стягивая с себя пиджак.