Врачи некоторое время наблюдали, как пациент дергается и ворочается. Стэнтон следил за движениями его глаз, отметил странное прерывистое дыхание и дрожь в руках, которую больной не в силах был унять.
В Австрии у Стэнтона была однажды пациентка с ФСБ, которую приходилось привязывать к постели – настолько сильным был тремор. Хуже всего, что ее дети, сострадавшие ей и опечаленные невозможностью помочь, уже знали, что наступит день, когда они сами будут умирать в таких же муках. Смотреть на все это было невыносимо.
Тэйн склонилась, чтобы поправить подушку под головой Джона Доу.
– Как долго может человек прожить без сна? – спросила она.
– При полной бессоннице максимум двадцать дней, – ответил Стэнтон.
На самом деле даже специалисты-медики практически ничего не знали о том, что такое сон. В медицинских учебных заведениях этой теме посвящался всего один день из четырех лет базового обучения, а Стэнтон почерпнул свои чуть более обширные познания только из практической работы с больными ФСБ. Начать с того, что никто не мог толком объяснить, зачем человеку вообще нужен сон: его функция и необходимость оставались такой же загадкой, как существование тех же прионов. Некоторые эксперты полагали, что во сне происходит подзарядка мозга, что сон способствует заживлению ран и налаживает правильный обмен веществ. Другие исходили из сравнения с животными, которых сон уберегал от подстерегавших ночью опасностей. Третьи утверждали, что это способ накопления и сохранения энергии в организме. Но никто и не пытался объяснить, почему недостаток сна становился фатальным для пациентов Стэнтона.
Внезапно налитые кровью глаза Джона Доу округлились.
– Вуе, вуе, вуе! – простонал он громче, чем прежде.
Стэнтон на мониторе отслеживал активность мозга больного, глядя на экран, как музыкант глядит в партитуру произведения, которое он исполнял уже тысячу раз. У нормального сна существуют четыре стадии, девяностоминутные циклы, каждый из которых имеет свои характерные особенности, но, как и следовало ожидать, в данном случае на мониторе не отобразилось никакой информации. Ни плавных кривых первой и второй стадий, ни фазы так называемого быстрого сна – ничего. Аппарат всего лишь подтверждал то, что Стэнтон уже успел узнать: пристрастие к метамфетаминам здесь ни при чем.