Внезапно ею овладело безумное желание броситься к своему стенному шкафу, достать коробку с фрагментами рукописи и положить Хаане на колени. Даже мать не устояла бы перед притягательностью древнего документа.
– Когда ты в последний раз читала что-нибудь на нашем родном языке, мама? – спросила Чель.
– А зачем мне читать что-то на языке майя, если мне до сих пор нужно совершенствовать свой английский? Кроме того, я что-то не знаю ни одного хорошего детектива, написанного на к’виче.
– Мама! Ты же прекрасно понимаешь, что я не имею в виду современную литературу. Я говорю о чем-то, написанном в древности. Вроде «Попул Ву».
Хаана закатила глаза.
– Между прочим, не далее как позавчера я действительно видела репринтное издание «Попул Ву» в одном книжном магазине. Они продают его скопом со всей остальной чепухой, связанной с 21 декабря. Громко орущие игрушечные обезьянки и аляповатые статуэтки божков – вот и все, что осталось теперь от майя.
Чель помотала головой.
– Но ведь отец писал свои письма на к’виче, мама.
В 1979 году, то есть через два года после рождения Чель, гватемальская армия бросила ее отца за решетку за подстрекательство жителей Киакикса к мятежу. Но и из тюрьмы Алвар Ману тайно переправил множество посланий землякам с призывами не сдаваться и продолжать борьбу. Хаана лично доставила более тридцати таких писем вождям поселений по всему Эль Петену, и в результате численность армии добровольцев-повстанцев за короткий срок увеличилась вдвое. Но этими письмами отец Чель подписал и собственный смертный приговор. Когда тюремщики застали его за подготовкой очередного послания, он был немедленно казнен без суда и следствия.
– Не понимаю, почему ты все время возвращаешься к этой теме, – раздраженно сказала Хаана и поднялась, чтобы собрать со стола посуду.
Чель огорчила нервная реакция матери. Она любила ее и знала, что всегда будет благодарна за те возможности в жизни, которые открылись перед ней исключительно благодаря усилиям Хааны. Но в глубине души дочь знала, что ее мать предала свой народ и ненавидела все, что могло напомнить ей об этом. Поэтому глупо было бы показывать ей даже новый кодекс. Пока Чель не сумеет прочитать, что там написано, мать будет видеть перед собой только куски полусгнившей древесной коры.
– Не надо мыть тарелки, – сказала Чель и тоже встала из-за стола.