– Вован! Вован, ну ты чо! – вырвал его из раздумий голос соседа.
– ….так пусть же наши возможности всегда совпадают с нашими желаниями! – процитировал всем известный фильм самый главный говорун – Петька. – Выпьем же за это!
Ребята недружно загалдели, потянулись друг к другу, чокались, проливали простенький портвейн в салатницы, на рыбу и икру, которую никто не ел – видеть уже не могли, на более дорогие и такие редкие по весне огурцы и помидоры. Чокнулись, выпили, закусили.
Петька достал гитару, покряхтел, подкручивая колки, и затянул хриплым голосом, изо всех сил стараясь походить на Высоцкого. Получалось не сильно похоже, но душевно:
Протопи ты мне баньку по-белому.
Я от белого свету отвык.
Угорю я, и мне, угорелому,
Пар горячий развяжет язык.
А Вовке не хотелось ни тихушного портвейна, ни баньки по-белому и уж тем более по-черному. Он хотел одного – чтобы рядом с ним сидела Катя.
Он, конечно, пригласил ее на свой день рождения: робко, краснея, как первоклассник. Но девушка отказала вежливо, но твердо: экзамены на носу, некогда веселиться. Впереди отъезд и поступление в московский институт.
– Не горюй, Вова! – шепнула ему в ухо светловолосая и разбитная Лена. – Все равно ничего с Катькой у вас бы не получилось – она в Москву планирует уезжать. За длинным рублем, за богатыми женихами. А вот у нас могло бы что-нибудь получиться, – игриво подмигнула она и достала из сумочки сигарету и спички.
– Убери, дура! – раздраженно буркнул он. – Мать же заругает. Хотя бы на балкон выйди.
– Сам дурак! – обиженно буркнула Ленка и, пьяненько покачиваясь, пошла на балкон.
– Да хорош уже, Вован. Забудь ты эту Катьку! Ну правда, не сошелся же на ней свет клином. Подумаешь – мечта всей жизни, – сказал сидящий напротив на диване Лелик.
– А вот к вопросу о мечте, – тихим голосом проговорила еще одна девчонка, Светка. Она училась в параллельном классе, но встречалась с Петькой. Поэтому ее тоже пришлось пригласить.
Удовольствие наблюдать за ними было своеобразное. На дне рождения они были единственной парой, поэтому они все время держались за руки. Петька распускал перед ней павлиний хвост, а Светка смотрела на него с обожанием и глупо хихикала даже после самых несмешных его шуток.
Теперь же это оглупляющее выражение, свойственное всем влюбленным, ушло. Свет бра, висевшего позади Светки на стене, отбрасывал на лицо рваную тень. Глаза поблескивали из-под огромной челки.