Рикки посмотрел в открытую дверь на толпу буровых рабочих и ковбоев, ожидающих возможности войти в бар; они сверкали на него глазами, но ни о чем не просили. Эту очередь ему пришлось бы потом растолкать или опять ждать возможности попасть внутрь. Но выбирать времени уже нет. Еще минута-две – и из него польется так, что по-любому надо оказаться в каком-нибудь месте, где он сможет это сделать, не обгадив одежду.
Он наверняка способен отстоять полчаса в очереди, чтобы еще немного поглазеть на ту блондинку-официантку. Рикки боком протиснулся мимо вышибалы, кивнув в знак того, что знает что делает, и какой-то рабочий сразу же занял его место.
Даже не было времени притормозить рядом с баром, поднять лапу и помочиться на кучу дымящихся мешков возле мусорных баков. Рикки просто двинулся вперед, прямо к грузовикам с буровой, припаркованным более или менее ровными рядами, и его прорвало на ходу, не успел он остановиться. Ему даже пришлось слегка откинуться назад: струя била, как из пожарного шланга.
Он зажмурился, охваченный таким наслаждением, какого давно не испытывал, а когда открыл глаза, то понял, что он здесь уже не один.
И приготовился дать отпор.
Только глупые индейцы пытаются прошмыгнуть мимо банды крутых белых парней, каждый из которых уверен, что место, которое ты занимал в баре, должно по праву принадлежать ему. Белые спокойно относятся к Вождю, который регулирует натяжение цепей в бригаде, но когда речь заходит о том, кому позволено глазеть на белую женщину, ну, это уже совсем другое дело.
«Глупец, – сказал себе Рикки. – Глупец, глупец, глупец».
Он взглянул вперед, на капот, через который собирался перевалить, скользнув на бедре, на кузов грузовика, который, он надеялся, не набит доверху всякими железками, о которые он может сломать лодыжки, потому что он уже собирался туда рвануть. Группа белых парней может избить индейца до полусмерти, да, нечего и сомневаться, в здешних горах такое случается каждые выходные. Но сперва им надо его схватить.
А теперь, когда, по его прикидкам, он стал легче на целых три фунта жидкости и быстро трезвеет, ни один из них, даже если он бывший чемпион по бегу, и пальцем не ухватит Рикки за рубашку.
Рикки улыбнулся сам себе плотно сжатыми губами, кивнул, подбадривая себя и перебирая в уме все ружья, хранящиеся за сиденьем его грузовика, оставленного на буровой. Когда он сбежал из резервации, он забрал их все, даже ружья дядюшек и деда – они все стояли в одном чулане у входной двери, – а потом еще захватил большой мешок с разнокалиберными патронами, решив, что некоторые из них должны к ним подойти.