– Оставь все это, будет больно…
– Забудь, немыслимо и тяжко будет…
– Не высовывайся, скотина. – не унимались змееголовые птицы.
Остроглазые рептилии, без возможности всякой, без доводов надуманных, да по нескольку раз, да в присядку и весело.
– Я с вами, я с вами – твердила она.
– С нами, с нами, летим с нами, – твердили они.
В бреду летя по около-парковой дороге, Женщина радовалась принятию.
Свет тух неукротимо, алчность и кредиты, да здравствуют!
Тяжелый серый воздух густо наполнял улицу из открытых окон прижизненных склепов.
Пестрые лучи тьмы мерцали из открытых дверей подвалов, что у входа.
По ним можно пройти сквозь…
Мерцали и звучали словно старые ржавые радиаторы, непременно вышедшего духа былого сладострастного…
Струились и обрывались в нигде, и в никогда, но по сути всегда.
Сочиняли верлибры дерьму.
А вокруг мочившихся бабок, бомжи дрались в добавок, и силы их были равны.
И перегар мощный стоял в округе, дух человеческий ваш.
Добро со злом сошлись в последней мощнейшей битве.
Великий конец, фатум!
Значит, зарядил один бомж второму кулаком прямо в эрогенную зону.
Прямо в нутро проник, яростным, запрещенным приемом.
Да с такой силой, что бедняга с душераздирающим воплем упал с грохотом на истрескавшийся со временем асфальт, и обмарался калом.
И треск рокотом раскатился по парку и близким улицам, и мерзкие старухи не только мочились.
Смрад потек, и распространился в воздухе, но всем так привычно.
Победитель поднял правую, фатальную руку в воздух, и наслаждался победой.
Он рассматривал и целовал свой кулак победный.
Старухи с возбужденным визгом окружили его, потирая руки о свои испачканные подолы.
– Герой, герой! – кричали они, и заводили вокруг него ведьмовские пляски.
– Наш герой! – восхваляли они воителя к земле, и под нее, вытворяя всевозможные колдовства.
– Я с вами, я с тобой! – кричала Женщина.
От возгласа Женщины, победная процессия остановилась и замерла.
Старух лица почернели как прежде, а может даже и хуже, и снова из уст их посыпались проклятия и мерзкие изречения.
Словно тараканы расползлись они обратно гадить под свои деревья, но с новым усердием, с новой силой лился кал, громко отрыгиваясь и источая зловонию.
Победный бомж загрустил.
Пораженный бомж, лежал на прежнем месте и барахтался в куче говна, мерзко блюя и рыгая со всей силы.