По сей день я уверена: ничего, что было совершено мною в тот вечер, не может считаться чем-то существенным – просто случайный набор единичных воспоминаний. Однако в дальнейшем все эти события начнут неустанно ворошить, перетряхивая их снова, снова и снова. Что я делала, что говорила – все будет препарировано, взвешено, просчитано, оценено и представлено на суд общественности. И все потому, что на той вечеринке где-то присутствовал он.
⁂
Было слишком светло. Я зажмурилась, а открыв глаза, заметила коричневые пятна засохшей крови на тыльных сторонах ладоней. На правой руке пластырь, он едва держался и отклеивался. Интересно, как долго я тут находилась? Я лежала на узкой кровати с пластиковыми бортиками по обеим сторонам – этакая колыбель для взрослых. Белоснежные стены, сверкающий пол. Что-то глубоко врезалось во внутреннюю часть локтя – это белый ремешок стянул руку так плотно, что кожа вокруг него отекла. Попробовала просунуть под застежку палец, но он не пролез. Я повернула голову влево. Двое мужчин пристально рассматривали меня. Пожилой афроамериканец в красной ветровке с эмблемой Стэнфорда и белый полицейский в черной форме. Глаза снова заволокло какой-то пеленой, все расплылось, а мужчины превратились в красный и черный квадраты. Они стояли, оба прислонившись к стене, заложив руки за спину, как будто ждали уже довольно давно. Я снова сморгнула и постаралась сфокусировать на них взгляд. И у первого, и у второго было выражение, какое обычно делаю я, когда наблюдаю, как какой-нибудь старый человек спускается по лестнице – весь в напряжении, готовый к падению в любой момент.
Представитель власти спросил, хорошо ли я себя чувствую. Когда он наклонялся ко мне, в его взгляде ничего не дрогнуло, он даже не прищурил в улыбке глаза – они оставались совершенно неподвижными, словно две круглые чистые лужицы. «Ну да. А что – должно быть иначе?» – это я подумала про себя, а сама продолжала вертеть головой, ища глазами сестру. Мужчина в красной ветровке, представившись деканом Стэнфорда, спросил:
– Вас как зовут?
Их сосредоточенность на моей персоне пугала. Странно, почему им не задать этот вопрос моей сестре, ведь она должна быть где-то здесь.
– Я не студентка. Просто пришла в гости, – ответила я. – Меня зовут Шанель.
Сколько же я так дремала? Должно быть, здорово я набралась, если застряла в кампусе и, чтобы проспаться, залезла в соседнее здание. Я что, ползла? Как я поцарапалась? И кто наклеил на меня так небрежно весь этот отстойный скоропомощной хлам? Наверное, эти люди несколько раздражены? Их можно понять – очередной пьяный ребенок, за которым придется присматривать. Стыдно-то как – я ведь уже довольно взрослая для такого. Как бы там ни было, мне нужно избавить их от своего присутствия, поблагодарив за ночлег. Осматривая больничный коридор, я вычисляла, какая из дверей вела к выходу.