За стеклянную стену его не пропустили. Корваллис не приехал с Ричардом. Ричард не наделил его официальными полномочиями. Корваллис мог быть кем угодно. Скажем, душевнобольным, который бежал за «Скорой». А может, Ричард и Корваллис любовники и это случай домашнего насилия. У регистраторши за стеклом не было никаких способов проверить. Она что-то сказала про «ближайшего родственника». Корваллис заткнулся и сел. Отчасти потому, что выражение навевало тягостные ассоциации, отчасти потому, что да, сейчас его первейшей обязанностью было вызвать в больницу Зулу Фортраст.
Зула появилась через двадцать минут, запыхавшаяся. Она просто прибежала из своей квартиры, от которой до больницы было меньше мили. Зула сейчас работала неполный рабочий день, по большей части из дома, расположенного в пешей доступности от садика Софии. Фортрасты удочерили семилетнюю Зулу из сиротского приюта в Эритрее и воспитали на айовской ферме. Ее приемная мать погибла из-за несчастного случая, и Зула стала общим ребенком всей большой семьи. Корваллис не знал точно, кто формально считается ее родителями, но с дядей Ричардом она была очень близка. Корваллис увидел, как Зула бежит по тротуару, выпуская облачка морозного пара. Необычное решение добираться пешком было как раз в ее духе: она сообразила, что так выйдет скорее, чем вызывать «убер». Перед входом она замедлилась до быстрого шага. Стеклянные двери раздвинулись автоматически. Зула была в джинсах и свитере, с рюкзаком, который обычно заменял ей сумку, без плаща и шапки. Непокрытые волосы вобрали влагу из воздуха и торчали росистой копной мелких завитков. Корваллис встал, и Зула шагнула было к нему, но тут же изменила курс и направилась к регистратуре.
– Зула Фортраст, – объявила она, вытаскивая бумажник. – К моему дяде Ричарду Фортрасту. – Она протянула водительское удостоверение. – Мне сказали, он здесь.
Только после этого Зула обернулась и встретилась глазами с Корваллисом. Она выглядела собранной и деловитой. После того что ей пришлось пережить, ничто не могло выбить ее из колеи. Не то чтобы у нее не было чувств, просто она научилась их прятать. Несколько лет назад она на какое-то время оказалась в центре общественного внимания и выработала свойственную всем знаменитостям привычку держать лицо. Сейчас это оказалось для нее очень кстати. Корваллис не мог сказать, ошеломлена она известиями или досадует. Не слишком ли много бед на нее одну?