Лейтенант попробовал пошевелиться.
Тело не хотело выполнять это простое действие, но зато он начал
ощущать части своего организма, слово они постепенно подключались к
телу, давая сигнал, о том, что они всё ещё тут, на месте.
На левую ногу что-то давило, словно
кто-то бесцеремонно уселся на неё и не собирался слезать. Глен Марш
медленно опустил глаза и увидел очертания тощего Генри-Дохляка,
который сидел на его кровати и молча смотрел на него.
- Уйди… - с большим трудом
разлепив пластиковые губы, прошептал лейтенант. – Слезь с ноги…
Дохляк даже не пошевелился, продолжая
молча смотреть на него своими блёклыми, невыразительными глазами.
Марш попытался припомнить, сколько лет прошло, но никак не мог
этого сделать. Мысли путались. Одни обрывки воспоминаний сменяли
собой другие. При этом они полностью утратили хронологическую
связь, и сейчас ему казалось, что воскресная прогулка с родителями
в парк развлечений, была позже службы в Афганистане.
- Зачем? – прошептал он. –
Почему я ещё жив?
"Глен, у тебя есть "лучик Божий"! –
зазвучал восторженный голос матери в его голове. – Ты самое
светлое, что может быть в этом мире! Ты моё солнышко!"
Лейтенант невольно болезненно
поморщился. Что-то странное происходило с ним. Ему захотелось
плакать. Словно ему было восемь лет, и он вновь смотрел тот
трогательный фильм про собаку. Слёзы почти подступили к глазам, но
отказывались выходить наружу.
- Мама… - услышал он свой
собственный голос.
Губы с трудом произнесли это слово,
ведь он не повторял его с того момента, когда узнал что Даллас был
стёрт с лица земли попаданием русской баллистической ракеты. А
значит его семья и все близкие люди исчезли в одно мгновение. Они
погибли мгновенно, скорее всего, даже не успев испытать страх
приближающейся смерти. И тем более не застали последующей войны с
машинами. Обычно, подобные мысли примеряли его с действительностью.
Но сейчас от них захотелось плакать ещё сильней. К тому же боль в
той ноге, на которой сидел Генри-Дохляк, начинала усиливаться.
- Встань. – Повторил он. –
Генри, чтоб тебя, встань с моей ноги.
- Генри? Какой Генри? –
материализовался откуда-то из стерильной белизны уверенный мужской
голос. – Так, лейтенант пришёл в себя. Крепкий же вы парень, Глен
Марш.
Рядом с кроватью возникли очертания
фигуры в белом медицинском халате с планшетом в руках. Марш с
трудом моргнул, похоже первый раз за долгое время, потому что
почувствовал как веки буквально проскребли по сухим глазам. Дохляк
исчез. Теперь вместо него было видно лишь "стенку" из мутной
полиэтиленовой плёнки.