За рулём находился капрал Майерс.
Смышлёный парень, который прекрасно знал своё дело, и практически
не задавал вопросов, чем особенно нравился Джонсону. Это было
действительно хорошее качество. Особенно сейчас, когда голова и так
разламывалась от прилива нестерпимого раздражения, и всех тех
проблем, которые надо было удержать в зоне своего пристального
внимания.
За пыльными стёклами внедорожника
проплывал незатейливый пейзаж опустевшей части городка. Одноэтажные
домики, брошенные магазины и вездесущий песок, раскалённый
беспощадным техасским солнцем. Майору казалось, что даже
поверхность его глаз уже покрыта тонким слоем этого мелкого,
колючего песка. Достаточно было моргнуть, чтобы ощутить, как он в
буквальном смысле слова скребёт по глазному яблоку и внутренней
поверхности века.
На самом деле, такое состояние
являлось прямым следствием усталости и сильнейшего эмоционального
истощения. Не смотря на то, что "Хаммер" и потрёпанный армейский
грузовик возвращались в расположение штаба полностью заставленные
бутылями с прохладной водой, майор Джонсон был абсолютно не доволен
результатами переговоров с местным шерифом - Полом
Саммерсом.
Сказать, что упёртый старикан не
пошёл на сотрудничество, означало ничего не сказать. Во время их
полуторачасового разговора майор неоднократно ловил себя на мысли,
что с трудом сдерживается от того, чтобы выхватить пистолет и силой
отстранить Саммерса от занимаемой им должности политического и
стратегического лидера местной общины. Но такой вариант был
полностью неприемлем. Ему нужны были эти люди. Нужно было их
доверие. И припасы.
Джонсон тяжело вздохнул, и устало
потёр лоб. Ему очень не хватало лейтенанта Марша. Он не знал как,
но был уверен, что тот намного лучше справился бы с поставленной
задачей. Было в лейтенанте что-то такое, что заставляло людей
верить его словам. И не смотря на то, что Глен Марш всегда точно
выполнял поставленную задачу, а Джонсон никогда не позволял его
словам оказывать сильное влияние на принимаемые им решения, он
привык, словно невзначай, советоваться с лейтенантом. Было в нём
какое-то чувство глубокой проницательности, которое стоило брать в
определенный расчёт. Словно тот был неким отстраненным
голосом совести, которая всегда незримо следила за правильностью
его действий.