Негодование распирало парнишку
изнутри. Они сидели в клетке, подобно пойманным животным, и даже
малейшая мысль о каком-то объединении в условии явной опасности
вызывала у остальных раздражение. "Отстань, мы слишком стары!" – и
не более того.
- Ну и чёрт с вами, – однажды
прошептал Майкл, решив, что раз эти люди слишком стары, чтобы
искать путь к спасению, значит, они уже готовы умереть.
Но лично его такой вариант не
устраивал. Они с Сэмом не собирались просто так идти на растерзание
к проклятым машинам. Особенно после того, как практически добрались
до Форт-Стоктона и тёти Нэнси. Ведь отец был уверен, что машины
туда никогда не сунуться. Во всяком случае, не в ближайшем будущем.
Также он надеялся на то, что остатки военных, теперь называющих
себя Сопротивлением, к тому времени придумают, как разобраться с
угрозой Скайнета. Или хотя бы смогут нанести тому серьезный
урон.
Единственной, кто шёл с подростками
на контакт в этой камере, была бабушка Рохель. Сэм часто засыпал,
положив голову ей на колени, а она нежно гладила его волосы,
рассказывая какие-то только ей известные истории на испанском.
Это была милая женщина, и вот уж кто
действительно был стар в этой клетке, так это она. Горячий
сквозняк, пронизывающий камеру, трепал пряди её седых волос и подол
длинного цветастого платья. На вид ей было лет семьдесят, а в
глазах застыло выражение боли и ожидания. Только в отличие от
выражения обреченного ожидания своей участи, присущего другим
заключённым, бабушка Рохель, похоже, ждала его с радостью. С
радостью избавления от своей внутренней боли, о которой она ничего
не говорила. Майкл не мог винить её за это, ведь он не знал, что ей
пришлось пережить и кого потерять. Но ясно было одно, пока она
шептала свои истории, Сэм спокойно засыпал и больше не плакал.
Как только Майкл пришёл в себя, он
сразу же поклялся себе, что вытащит их отсюда. Он не знал как он
это сделает, но был абсолютно в этом уверен. Словно кто-то незримый
стоял рядом с ним и не давал ему усомниться в верности своего
решения. Тем не менее, прошло уже два дня, а план побега так и не
созрел. Но сегодня был необычный вечер, даже по меркам этого
безумного места. Все чувствовали это, и напряжение буквально висело
в воздухе, но, как всегда, никто не хотел об этом говорить.