После того, как мой сын возвращался из гостей от своих дядей и тётей, после общения с бабулей он объявлял, что он не котик и не солнышко, и маме нельзя его так называть. А ещё нельзя целовать и гладить. Да, это было, как бы неприятно вам ни было это сейчас читать.
Я заранее припасла детский рюкзачок-котик (прятала его у подруги) на тот случай, если мой ребёнок после такой вот поездки к родственникам будет настроен против общения со мной, чтобы с помощью игрушки выманить сына погулять, ведь он мог закапризничать и не пойти. Там же у подруги хранился дубликат свидетельства о рождении ребенка, который я попросила изготовить якобы взамен утраченного. А на самом деле именно для такого случая – тайного отъезда и нашей будущей совместной жизни.
Самое страшное для меня во всем этом предприятии было – дойти с ребёнком в коляске до торгового центра, где меня должны были ждать… друг, который нас повезёт в аэропорт, чтобы мы успели на самолёт и улетели из Москвы подальше от этой семейки адамс.
Дойти, сесть в машину и поехать в аэропорт – значит решиться прекратить то, что стало невыносимым. Обратного пути нет.
Уже в аэропорту я стала получать смс: «Где вы? Что так долго?». Я не отвечала, ребёнок спал у меня на руках, мы уже были вдвоём друг у друга. Но до «канадской границы» было ещё далеко, и ещё предстояла пересадка в Питере.
У меня был портфель с ноутбуком и пакет с вещдоками, как я называла его. Это были документы для выигрыша в суде об определении места жительства ребёнка с матерью: характеристики с работы, справки о побоях из травмпунктов и т.д. и коляска-трость. Я ожидала приглашения на посадку в самолёт и … Что и? Как описать, что я чувствовала? Еще по дороге в аэропорт я думала и говорила: «Зачем же я увожу ребёнка из полной семьи, от родственников и родного отца, что же я делаю и куда – в неизвестность?». Нет ещё жилья – надо купить, нет работы – надо найти, детский сад – нет мест.
22.03.2014 меня выгнали из дома в третий раз. И мысль о том, что я должна уйти, оставив ребёнка 2,5 лет без мамы опять, была невыносима. А совершить подвиг и вернуться в этот ад снова, на это не осталось сил. Я уже просила Бога, чтобы у меня остановилось сердце, если нельзя ничего изменить. У меня больше не было сил ни на что, как только уйти оттуда навсегда, но только вместе с сыном.