Андрей направился к отцу.
– Папа, с мамой что-то не так, а в лесу, среди деревьев… – начал торопливо мальчик, но осекся, когда увидел, что именно рисовал его отец.
Мамочки, это же куски людей!..
Крик, готовый сорваться с уст, так и не прозвучал, застряв где-то в горле. На картине были изображены пальцы, уши, ступни, кисти рук… И все это переплеталось в какой-то пугающий жуткий узор. А теперь папа активно забрызгивал его красной краской.
Впрочем, краска выглядела как-то странно и больше походила на…
Неужели его отец рисовал настоящей кровью?!
– Па-ап, ик!.. – пискнул ошарашенный Андрей, не веря в реальность происходящего. От страха у него началась икота.
Мальчик вдруг вспомнил, что человека нужно испугать, чтобы икота прошла. У него же, по всей видимости, происходил обратный процесс. Возможно, Андрей нашел бы это забавным, может, даже рассмеялся бы, если б только сердце не сжимал тисками леденящий ужас.
В следующий миг отец повернул голову и произнес: «пошел вон, маленький паршивец, пока я тебе не треснул».
Андрея дернуло в сторону, как будто мальчик и вправду получил затрещину. Его прошиб холодный пот, рубашка моментально прилипла к мокрой коже. Отец никогда не повышал на него голоса, и уж тем более отец НИКОГДА не поднимал на него руки! Но сейчас в его голосе слышалось столько злобы, столько… отвращения, что мальчик не сомневался – слова вряд ли разойдутся с делом.
– Ты что, оглох? Хочешь, чтобы я выбил из тебя всю дурь?! – От отцовского крика задребезжали стекла окон (или Андрею это только привиделось), и мальчик, не в силах больше оставаться в этой комнате, выбежал прочь.
Он добежал до конца коридора и спрятался в своей комнате. Ее дверь не имела замка, цепочки, или хотя бы задвижки. Поэтому, не имея другой возможности укрыться от внешнего мира, мальчик подпер дверь стулом, уперев его спинку в дверную ручку. Если бы та открывалась наружу, в коридор, то Андрей лишился бы и этого преимущества.
Наверное, он мог использовать вместо легкого деревянного стула куда более тяжелую прикроватную тумбочку, но Андрей сильно сомневался, что сумеет сдвинуть ее с места.
Какое-то время мальчик просто стоял в центре комнаты, схватившись за голову, совершенно не понимая, что происходит, и что ему делать дальше. Он чувствовал под пальцами распухшую шишку, и ее тепло вместе с ноющей болью пусть немного, но все-таки отрезвляли разум.