Карелочка быстро усвоила охоту почти на всех пушных зверей, а вот по копытным работать не хотела. Но это был не главный недостаток. Стоило ей найти заячью жировку, как всё на свете забывалось, и она с усердием принималась носиться по следам, нередко поднимая беляка, после чего час-два гоняла его без голоса. До меня лайке довелось потрепать ушастого, а что усвоено собакой в молодости, то навсегда.
Во время очередного её отсутствия я наткнулся на след рыси, на которую мы ещё не охотились, и, чтобы не терять времени даром принялся обходить её. На удивление, это быстро удалось сделать. Вернувшись на входной след, я стал ожидать собаку, а когда она прибежала, показал ей чёткие отпечатки лап лесной кошки. Лайка обнюхала их, но идти по следу категорически отказалась. Ласковые уговоры, просьбы, даже мольба никакого действия не произвели. Рассерженный, я сломал прут и пригрозил:
– Если не пойдёшь, то тебя придётся наказать!
Она пронзительно глянула мне в глаза, вроде бы покорно побежала по следу, но, скрывшись из поля зрения, свернула в сторону, и до конца дня собаки я уже не видел. Безрезультатно подняв недалеко лежавшую, но не подпустившую рысь, направляюсь в сторону дома. До охотничьей базы было километров десять, за которые лайка ни разу не промелькнула. Переходя по льду широкую реку, текущую перед самым домом, я увидел бегущую параллельным курсом, метрах в двухстах, карелку. В мою сторону она не смотрела.
На следующее утро по дороге к базе я гадал: «Как поведёт себя обидчивая собака?». Действительность превзошла все ожидания: она бросилась ко мне, норовя в прыжке лизнуть лицо! Весь её трепещущий вид говорил: «Я прощаю тебя, только возьми меня на охоту!»
За ночь от обиды не осталось и следа, но с тех пор прут в руки я уже никогда не брал.
Вдвоем со школьным товарищем, а впоследствии однокурсником вечернего техникума, мы построили избушку в глухом, удалённом от жилья месте. О том, как строили, праздновали новоселье, охотились – отдельный рассказ, вызывающий приятные воспоминания, за исключением одной ночёвки.
С целью обследования недоступных одним днём угодий я предпринял многокилометровую вылазку. Ранним утром первозимья мы вдвоём с карелкой высадились из пригородного автобуса километрах в двадцати от избушки и незнакомыми местами двинулись по стрелке компаса. Путешествие нехожеными местами всегда интересно, а здесь ещё то и дело звучавший голос лайки притупил ощущение времени. Когда солнце приготовилось нырнуть за зубчатую полоску ельника, я заторопился, и вовремя. Уже в сумерках мы добрались до знакомого леса, но избушка находилась ещё километрах в восьми. Хорошо, что молодой месяц взлетел на смену вечерней заре и, отражаясь от снега, таинственно стал подсвечивать лесное царство.