– В кулак кури, снайпер ёбнет.
Я оборачиваюсь и вижу Калинина.
– У вас все хорошо? – ехидно спрашиваю я, – А то, что костёр? И я возле него. И вы, кстати, тоже. Ниче?
Тот, пробормотав извечное: «дурдом», ушёл в темноту. Не обостряя отношения отхожу и я.
– Ложись на моё место, – шепчет Леха, – я все равно в секрет. Кемарни хоть децл.
Он бесшумно растворяется в темноте.
Эх, Леха! Друг. Даже больше, чем брат. Я ведь так толком и не узнал тебя. Но этот вот жест, когда ты уступил свой коврик для нищего сапера – голодранца, я помню до сих пор. И буду вечно помнить. Прости меня, если что. Я верю, ты до сих пор где-то рядом. Потому что иногда я слышу из ниоткуда твой голос, когда уже вырубает от усталости: «Кемарни, хоть децл…»
Утром началась уже апатия. Это когда ты понимаешь, что идти надо, а куда и зачем – уже по хер.
Мокрые, злые раскуриваем папиросы. Демонстративно ломаем ветки, запаливаем костры. Командиры групп постоянно что-то бубнят по рации. У них нет сил даже ругаться. Не только матом, вообще ругаться.
Мешки, промокшие до нельзя, тянут плечи, но в путь. Меня на сегодня пихнули в боковой дозор. С двумя пацанами срочниками топаем по лесу, романтика, блин. Один из нашей троицы вдруг плюет себе под ноги.
– Все, заебался, хватит. Быстрее бы боевики что ли…
– А что поменяется? – спрашивает второй и, видя, что мы молчим говорит, – Вот то-то, а боевичья на наш век хватит. Даже останется. Сапер, как думаешь?
«Ну что за манера, – про себя думаю я, – как что, так меня спрашивать. Я что – рыжий?!»
Но вслух отвечаю.
– Да не тут мы их гоняем, парни. Их в Москве да в Питере гонять надо, а тут так, шелупонь.
– Ну не скажи, – как-то неуверенно подхватывает мой напарник и показывает Стечкиным куда-то в даль, – Тут тоже алахакбаровцы ещё те.
– Да брось ты, – отмахиваюсь я, – если им месяц денег не давать, вся эта херня на раз закончится. Поверь мне.
Мы могли и дальше бы спорить, но тут натыкаемся на место, даже не стоянки, просто лежки…
– Совсем охренели, – ворчит один из наших, держа в руке металлический таганок, из комплекта сухпайка. – Тёплый, блядь. Только что были, а могли бы, как путевые, подождать.
Он задумчиво крутит таганок в руках и осматривает поляну
– Странно, такое чувство, что они где-то рядом. Просто смотрят и прикалываются, – говорит он наконец.