– Кого?!
– Полишинеля, он же Пульчинелло, он же Петрушка. В старину, в ярмарочных балаганах этот кукольный персонаж появлялся в райке перед многолюдной толпой со своей знаменитой фразой: «Скажу вам по секрету…». Полагаю, Вы – в курсе, Михаил Сергеевич?
Переживая очередной «фэйсом об тэйбл», Горбачёв болезненно поморщился.
– Ближе к теме!
– Вы втроём наметили подписание договора на двадцатое августа. Вчера Вы озвучили эту дату в телевизор, а сегодня текст Вашего телеобращения опубликован в «Правде».
– Тоже мне, «открыл Америку»! – усмехнулся Горбачёв. – Как это ты говоришь: «секрет Полишинеля»… Ну, озвучил, ну опубликовали! И что?
Обычно мягкие, как у плюшевого медвежонка, черты лица Павлова моментально огрубели.
– Нельзя так, Михаил Сергеевич! Нельзя втроём, келейно решать судьбу трёхсотмиллионной страны!
– Эмоции! – раздражённо махнул рукой Горбачёв. – Конкретные предложения есть?
– Референдум по Союзному договору! – решительно вклинился Бакланов. – Всесоюзный и общенародный!
– Зачем? – красиво приподнял бровь Горбачёв, словно танк – орудийную башню, поворачивая голову к «наглецу».
– Затем, что этот Ваш…
– Мой?!
– Ну, не наш же!
Горбачёв криво усмехнулся и покачал головой: «заговор, бунт, измена!».
– Ну, и что «этот Ваш»?
– Этот Ваш договор противоречит результатам общенародного референдума по вопросу сохранения СССР от семнадцатого марта! Почти восемьдесят процентов населения проголосовало за сохранение СССР – а теперь этот факт, значит, «по боку»?!
Пальцы Горбачёва хаотично забегали по столешнице: давно ему не приходилось иметь дело с таким натиском формально своей команды. Белокожее лицо его совсем замазало краской.
– Этот вопрос обсуждался в Верховном Совете… Верховный Совет одобряет проект… Лукьянов – тоже.
– Это не соответствует действительности, Михаил Сергеевич.
Глаза президента – отдельно от лица – рванули в сторону Крючкова.
– Что ты хочешь этим сказать?
– Только то, что вопрос Союзного договора Верховным Советом не обсуждался, а Лукьянов категорически против его редакции.
– Откуда тебе известно мнение Лукьянова, если он – на Валдае?
Голос Михаила Сергеевича уже начал звенеть от злости: не таким он представлял себе это заседание. Он рассчитывал в начальственной манере озадачить товарищей «в общем и целом»: всем и ничем конкретно – и объявить повестку дня исчерпанной. И вон, что получилось! Нет, он не исключал оппозиции, но совсем небольшой, домашней, почти комнатной. А встретиться пришлось, если не с заговором, то с настоящим бунтом! И как встретиться: грудью – в грудь, лицом – к лицу! Ну – как «в штыковую»!