– По нашим данным, в Москву готовится ввод около четырёх тысяч военнослужащих, до четырёхсот танков и столько же бронетранспортёров и БМП. Дополнительные части ВДВ уже переброшены в окрестности Ленинграда, Таллина, Тбилиси и Риги.
– Сколько всего?
– До трёх дивизий. Это – сверх мотострелковых и танковых подразделений соответственно Ленинградского, Прибалтийского и Закавказского военных округов.
Дрогнувшая… вернее, привычно дрожащая рука Ельцина медленно проехалась по плохо выбритой обрюзглой щеке. Рука дрожала не от страха: как ни удивительно, нехорошие мысли бодрили его – а он сейчас очень нуждался в допинге.
– Сведения – точные, Кобец?
– От верных людей, Борис Николаевич, – подобрался генерал.
– Кто?
– Генерал-лейтенант Грачёв и «наш человек в Гаване».
– А?!
Начавшая отвисать челюсть Ельцина ещё не достигла «пункта назначения» – а лицо генерала уже покрылось мелкими бисеринками пота: понял Кобец, что нельзя так с Борисом Николаевичем. Нечего демонстрировать учёность в неподобающих местах: могут не оценить – или «оценить в обратную сторону». Борис Николаевич не обязан, «понимаш», читать «всякого, там, Грэма Грина»!
– Это – название шпионской книжки, Борис Николаевич.
На этом раз Кобец поступил умнее: «на всякий пожарный случай» избежал употребления слова «роман». Наверняка, вспомнил Хаусхофера – пусть и не по фамилии: «Когда я слышу слово „культура“, моя рука сама тянется к спусковому крючку револьвера». В этом отношении Борис Николаевич недалёко ушёл от идеолога фашизма. То есть, был таким же «принципиально недалёким». Для такого «книжка» – всегда удобоваримей «романа».
– Хорошая книжка? – подозрительно сдвинул брови Ельцин.
– Весёлая, про шпионов! – просиял максимально счастливой улыбкой Кобец. Сработало: морщины на лице президента разгладились.
– То есть, «наш человек в Гаване» – это наш человек в ГКЧП?
– Вы… как всегда, Борис Николаевич!
Провожаемый донельзя счастливой улыбкой генерала, Ельцин… нет, не наморщил лоб от избытка мыслей: всего лишь в очередной раз съехал взглядом в сторону сейфа. Вернее: не съехал – а его снесло. Судя по минорным физиономиям, президентские столовники наверняка уже изготовились к «чаепитию» – но тут случилось чудо. Тот, кто длительное время страдал дефицитом «политического мужества», о чём так прямо и заявил на двадцать седьмом съезде партии, на этот раз устоял против искушения, героически воздержался и превозмог себя. Правда, это наверняка обошлось ему в пару лишних морщин – а то и отметин на сердце.