За дверью оказалась маленькая комнатушка. Под большим окном, выходящим с десятого этажа, виднелись облака, закрывающие солнце. По обеим сторонам имелось по одному комоду и светильнику. А яркие занавески, забрали внимание обоих.
Украдкой, Вика оглядела остальную часть комнаты. Начиная бежевыми обоями, заканчивая мини-кухней со всеми нужными на случай чего принадлежностями, где также над всем возвышался белых холодильник, поодаль от столика и двух стульев. Но внимание заострилось на бокалах и бутылке вина.
– Скромненько, – улыбнулся Антонов пройдя к бокалам и вину.
– Но с уютом.
– А ты определенно имеешь некоторые познания.
Вика присела за столик и не отрывалась от просмотра комнаты. Видимо, как думалось Антонову, ее она зацепила.
– А для тебя свойственные такие вещи, как: романтика и элегантность. Я ведь права?
Бокалы наполнились практически до краев. Оставалось пару сантиметров. Антонов боялся пролить вино по производству Александра Цилийскова. Бутылка датировалась тысяча девятьсот пятым годом и обошлась ему при продаже не в одну сотню тысяч рублей.
Он преподнес их к столу, также поставил бутылку и приготовил несколько закусок, которые идеально поместились на медном подносе.
– Может и романтик. А может моя натура настраивается таким образом, чтобы тебе было легче со мной находится. Выпьем?
– По одной можно.
– А если по две? – Предложил Антонов с неподдельной улыбкой.
– Такое старинное… – Ее взор пал на датировку над горлышком бутылки. – Не хотелось бы зазря дать такому напитку пропасть.
– Ничего страшного. У меня несколько бутылок от этого производителя. И вторую партию мне не жалко пропить. Вот первую – да. Но они невероятно дорогие. За одну бутылку, два миллиона.
Глаза Вики заметно округлились.
– Кто-то ее выкупил?
– Да. Магнат, Роман Адашев. Я конечно не такой богатый как он. Далеко не такой. До него еще расти и расти. Ну, так что, выпьешь за свое здоровье?
– Сколько градусов? – Бокал уже витал около ее сладких губ.
– Сто сорок. В голову быстро ударяет.
– Выпьем. – Заключила Вика и опустошила бокал.
Антонов тоже его опустошил. Во рту остался сладковато-кислый привкус от винограда. А в голове что-то словно замкнулось. Точнее, перемкнуло и заставило растворить трезвость в пух и прах, давая волю опьянению.
Глаза опустились с глаз девицы, на ее пышную грудь.