Горячие жетоны - страница 5
Шрифт
Интервал
Мелькает время, память вереницей
Ведет воспоминанья за собой.
Он ей писал: «Войны не бойся, мама,
Поверь, ее я тоже не боюсь!»
Он присылал три слова в телеграммах:
«Я обязательно вернусь!»
Но не вернулся… Жизнь остановилась.
Нет больше смысла. Сердце, как в тисках.
У храма она искренне молилась,
Чтоб сын ее услышал в облаках.
«Зачем мне жить? – она взывала к Богу, —
Мир без него – постылая тюрьма!
Меня ты тоже забери! Открой дорогу!
Хочу я с сыном быть! Я не смогу одна!»
Порывом ветра женщину качнуло,
На храме засияли купола.
Вдруг рядом чья-то тень мелькнула,
Она молитву к Богу прервала.
Увидела его – совсем мальчишку,
Он голову склонив, шептал слова:
«Родная моя, мамочка, ты слышишь?
Зачем ты бросила меня, зачем ушла?»
Два горя, две печали, две потери —
Сумел Господь в одну объединить,
Чтоб силы дать, чтоб искренне поверить,
Что дальше непременно нужно жить!
И женщина, с лица стирая слезы,
Рукой озябшей за руку взяла
Мальчишку и сказала просто:
«Поверь! Она тебя услышала!»
…Садилось солнце, отблески заката
На куполах свой оставляли свет…
А души мамы и погибшего солдата
С небес смотрели уходящим вслед!
/Олеся Шикито/
А дальше дорога домой…
Какое глубокое небо!
Душа разболелась от ран.
Как долго на Родине не был,
Под кожу вонзился Афган…
Вот мост, переход – сотня метров,
А дальше дорога домой,
И эхо разрывов по ветру
Осталось в горах за спиной.
Афганская пыль на колёсах,
Следы от солдатских сапог…
Тоскую по утренним росам,
А кто-то дождаться не смог.
И просто, навечно остался —
Осколком не нашей войны,
Как ноты печального вальса,
И боль, до разрыва струны.
Над полем в снарядах и минах,
Обагренным в кровь сыновей;
В слезах матерей и сединах
Отцов, переживших детей.
И как-то, довольно стыдливо, —
Страна привечает бойцов!?
А скоро сама, нерадиво,
Навечно утратит лицо…
И смотрим в бездонное небо
Душой, что устала от ран…
Как хочется русского хлеба,
И верить, что Честь – не обман!..
/Григорий Болдырев/
У войны свои законы!
У войны свои законы!
Своды правил и каноны;
Нет в войне полутонов…
Только чёрный, или белый!..
Или алый, и багров,
Как цвет крови – обгорелый:
У своих и у врагов!
Тяжкой ношей – боль утраты,
Лишь вопрос: «Кто виноватый?»
Горький взгляд, застывших слёз:
Есть приказ!.. и долг солдата.
Ну, а Жизнь – почти курьёз;
На убийство нет мандата!
Выстрел! – и оборвалось…
У войны – свои законы!