– Я серьезно спрашиваю, – произнес я и для пущей убедительности направил палец на Уля.
Гальтен протянул руку к тонкому вертелу и перевернул мясо. Потом посмотрел на меня.
– Думаешь, мы шутим? – спросил он.
– Не знаю, – пожал я плечами.
Мне вдруг стало так грустно. Если это, действительно, окажется правдой, и я попал в прошлое, то что же со мной будет? Меня продадут в рабство или просто убьют как чужака. Могут вообще на костре сжечь. Насколько я знаю, все эти вещи с завидной регулярностью практиковались практически во все времена.
– На вот, выпей «Лучшее Марликанское», – Гальтен протянул мне бутылку. – Может легче станет?
Совершенно автоматически сделал глоток и даже не понял что выпил. На меня навалилась черная печаль, и мне было как-то не до вкусовых ощущений. Я принялся себя жалеть, проклинать пещеру, в которую залез. Надо было с ребятами остаться, а не шляться…
Стоп!
Я вдруг вспомнил, что на этот остров попал не один. Там на горе еще целая толпа людей осталась. Как же я мог про них забыть? Слава богу, что я хотя бы не один буду в чуждом мне времени.
– Там на горе… – я возбужденно показал пальцем за спину, на ту пещеру, в которой очнулся, и привстал, оборачиваясь, – там мои друзья остались. Я в пещеру один спустился. Но они могут заметить, что меня нет с ними, и тоже попадут сюда.
Ульгаэль жевал кусок хлеба и непонимающе смотрел, то на меня, то в направлении моей руки.
Гальтен тяжко вздохнул и отрицательно покачал головой.
– Успокойся, Родион, – спокойно сказал он. – Они не смогут сюда попасть. Ты прошел через «Окно Отцовского Духа». А оно сделано так, что через него возможен только один переход и только в одну сторону. После чего «окно» разрушается.
Скривившись и совершенно не понимая, что говорит Гальтен, я вновь ощутил, как то покрываюсь испариной, то холодею и замираю. И все же жар проступал сильней.
– Что за чушь? – вскипел я.
То прошлое, то какое-то «окно отцовское». Я ничего не понимал. И единственное, что сейчас вдруг захотел сделать, так это вернуться в пещеру и вылезти обратно в свое время и никогда больше не вспоминать этот кошмар. Ведь на самом деле как это жутко очутиться в чужом времени. Где ты никого не знаешь, где ты не приспособлен к этой жизни. – Я должен отсюда выйти. Это не мое время!
– Какое время? – встрял в разговор Уль. Я проигнорировал его вопрос и посмотрел на Гальтена. Не знаю, чего я ждал, но он кивнул и поднялся на ноги.