Фёдор забормотал:
– Я окружён ими, нет ничего, только они… садятся мне на голову… чёрные изогнутые, покрытые мехом крылья, хлопают по ушам. Твари залезают мне в рот, пьют кровь из языка. Проглатываю их одну за другой, жёсткие волоски шерсти липнут к стенкам гортани… Писк… этот писк как скрежет когтя по стеклу.
Эдгар кивнул и начал запись:
Пометка 132. Фёдор Стасовски, попавший в лечебницу год назад, по-прежнему одержим кошмарами о монструозных сущностях. Он описывает их как нечто схожее с летучими мышами. Однако Стасовски неспособен идентифицировать существ из видений. У пациента наблюдаются периодические скачки артериального давления, в промежутках между тремя и пятью часами утра. Два дня назад у Фёдора была выявлена аритмия (19 сентября 2009 года).
Менгеле окинул глазами запись и перевёл взгляд на Фёдора: он, успокоившись, ровно дышал, красный покров сошёл с лица, пот, стекающий по щеке, отражал свет прерывисто жужжащей лампы. Казалось, парень задремал.
«Он не должен был родиться человеком, кем угодно, но не человеком», – подумал Эдгар, разглядывая налитые гноем прыщи на лице девятнадцатилетнего Фёдора Стасовски. Электронные часы на подоконнике показывали четыре нуля. Эдгар достал блокнот из кармана, провёл пальцем по стальной спирали и принялся выводить буквы:
Пометка 133. Уже три часа я наблюдаю за ним. Тело Фёдора будто потеряло способность принимать импульсы, исходящие от мозга. Подобное уже случалось раньше, но обычно продолжительность «анабиоза» составляла от 5 до 20 минут. Я вынужден использовать термин «анабиоз» за неимением более точного описания данного состояния (20 сентября 2009 года).
Эдгар просунул ручку в кольца и спрятал блокнот, который он иногда называл «пэкпот», в карман вельветовых брюк. Встал, подошёл к выключателю около двери, щелчок – и в центре комнаты образовалось пятно света. Он несколько секунд стоял, не убирая руки от стены, повернув голову в сторону окна. Эдгар Менгеле всем нутром ощущал, что покрытый бельмом Божий глаз наблюдает за ним. Врач «оттаял» и вернулся на табурет. Он вновь погрузился в ту часть сознания, куда не пускал никого, кроме себя.
«Что, если он просто умер? – представилось ему вдруг. – Единственный пациент в практике, благодаря которому мои статьи о деперсонализации стали издаваться в твёрдом переплёте. Тысяча и одна причина ухаживать за мозгом – кажется, так он называется? Человек, привлёкший к этому гадюшнику, именующему себя «Сток», внимание всей Челябинской и столичной прессы, просто умер после очередного приступа. Наедине с недоучкой, которого тут же уволят, если о смерти Стасовски узнают газетчики». В какой-то момент Эдгар поймал себя на мысли, что слишком углубился в анализ жизни после смерти Фёдора и не заметил, как второй из четырёх нулей стал тройкой, а челюсть всё ещё обездвиженного юноши отвисла.