- Вы тоже меня знаете неплохо, - со странной усмешкой ответил
незваный гость, - То есть, знали. Как студент, еще в том веке.
Присмотритесь.
Мельников не спеша шлепнул по сенсору на стене, усилив
освещение. Потом всмотрелся в лицо гостя еще раз, разглядывая
густые каштановые прядки волос и умные, чуть прищуренные глаза на
гладко выбритом лице.
- Господи Иисусе, - пробормотал академик через минуту. – Хорошо,
что я у всех на виду! Если бы сошел с ума, мне бы давно
сообщили.
- Медленно соображаешь, Борька-Бугай, - рассмеялся Иван Родин,
подходя ближе. - Узнал?
- Ты двойник или клон? - неуверенно спросил Борис Сергеевич. -
Все, кто знал про это погонялово, давно померли, и костей не
осталось. Иван Родин, под которого ты косишь, давно умер.
- Не совсем, - поправил его Иван, усмехаясь. - Ты мой труп
видел?
Мельников благоразумно промолчал.
- Не видел, - заключил Иван, - хоть на дворе были «лихие
девяностые», и трупов этих было в избытке. Я все расскажу, и тебе
придется поверить.
- Помнишь Алину с параллельного? - вдруг мрачно спросил
Мельников. - За которой мы оба бегали?
- Алена, а не Алина, спокойно ответил Иван. - И она жива, да и
выглядит получше тебя, бугая.
- Я знаю, - пробормотал Мельников. - Наша медицина за это время
сделала огромные успехи, так ее разэтак!
- Еще загадки будешь загадывать? - добродушно спросил Иван. -
Полчасика можем на это убить.
Борис Сергеевич снова внимательно присмотрелся к собеседнику.
Похож, очень похож! На слабую память пожилой академик, слава богу,
не жаловался. Сами собой всплывали мелочи, вроде манеры Ивана
Родина говорить или слушать, смеяться или грустить, веселиться или
отчаиваться. Похож, очень похож!
- Значит, Алену помнишь, - наконец проговорил Борис Сергеевич. -
А помнишь, что ты мне потом сказал, когда в общаге с ней застукал?
А?..
Иван на секунду задумался, а потом от души расхохотался, утирая
выступившие слезы. Отсмеявшись, он снова успокоился, но улыбка
осталась, словно приклеенная.
- Я сказал: любитесь конём, - все еще улыбаясь, выдал он. - А ты
подумал, что я задумал какую-то месть в духе Монте-Кристо, и долго
боялся со мной общаться. Пока меня Катерина не взяла в оборот. Ты
тогда на радостях весь наш «Ройял» в дело пустил, последние два
пузыря. Потом две недели по ночам вагоны разгружал, и Алена тебя
чуть не бросила.