А мне в ком спасаться, когда сама отказалась от протянутой руки и сглупила в суде? Хотя есть Виктор, только он не поймет, не приласкает, так как не умеет сопереживать, и женские слезы его бесят.
– Я смотрю, встреча прошла жарко, – вздыхает Макс, заводя мотор.
– Да, как в аду. – Почему-то мне больно, но не настолько, как Варе. – Гони, Макс, домой. Чем быстрее доберемся, тем лучше.
– Да не вопрос, – хмыкает водитель, нажимая на газ и выезжая на своем шикарном автомобиле из двора. Мы молча смотрим в окна, каждая думает о своем, осознавая всю свою неполноценность и ненужность. Неприкаянные. Вечно несущиеся куда-то. Две собаки-бродяжки в поисках своего человека.
Когда-нибудь нас пристрелят, как сосед нашу собаку, или издохнем на бегу, загнав себя до изнеможения…
Порталы Химер устроены неудобно, их меньше, чем в том же самом Саббате. Это сеть, похожая на метро, карта которой есть у каждой Химеры, даже приложение для iPhone создали. Порой, чтобы добраться побыстрее до какого-нибудь места, приходится пройти через три-четыре портала, а затем еще добираться на своих двоих. Поэтому среди Химер часто устраиваются нелегальные порталы; все зависит от расстояния прокола пространства, а также сколько нужно, чтобы проработала дверь, и сколько раз ею можно воспользоваться. Самые сложные те, что подогреваются магией Инициированных: такие порталы работают только здесь и сейчас, пока на них действуют чары.
Поэтому до Вяземки мы добирались сами. На машине. В этот раз транспорт был выбран попроще, а не как у Макса; за рулем была Варя, которая, первое что сделала, когда исполнилось восемнадцать, – побежала на курсы вождения.
Машина плавно съехала с обочины к старому дому с облупленной, выцветшей на солнце голубой краской. В окнах с резными, когда-то белыми наличниками зияли темнота и пустота. Дом мертвый. Это было понятно по запущенному, безжизненному виду с покосившимся забором и заросшему саду. Отголоски прошлого, а именно нашего с Варей детства, прочитывались по знакомым до боли деталям: на кирпичной кладке фундамента краской написаны наши имена, подкова, которую нашли в поле, прибита на удачу у входа, куст сирени, посаженный мной, разросшийся и одичавший.
– Что-то мне страшно в дом входить, – прошептала я Кевину, который с таким же выражением лица, как и у меня, осматривался вокруг. Выглядел он, одетый не для этого места, странно: белоснежная дорогая майка-поло, джинсы, слиперы на ногах – образ для отдыха на курорте, где в программу включены теннис и гольф. Вяземка всего этого не имела. У нее была для нас особая программа.