– Не слушаю панк.
– А что слушаешь? Ре-е-еп?
– Джа-а-а-аз, – на его манер передразнивает Асель. – Армстронг, Фицджеральд… Говорят о чём-нибудь фамилии?
– О том, что им гласных не хватает.
– Придурок, – улыбается Асель.
Паша симпатичный, хоть и щуплый. У него пепельное мелирование и эстетично выступающие вены на руках, прям как в подборках на пинтересте. Весь урок они смеются над математиком, который орёт на тех, кто пытается списать, и над его мокрыми подмышками, со звонком сдают наполовину решённые задания и вместе идут в кабинет русского языка.
Асель ко всем одноклассникам относится одинаково нейтрально, никогда ни с кем не ссорится, но и не дружит слишком близко. После случая с Катей ей привалило ненужного внимания, всем показалась её ругань жутко забавной – разобрали на цитаты. Но Паша с тех пор, наоборот, держался подальше, поддерживал Катю, и только сегодня немного оттаял. Он играет на гитаре в какой-то группе отбитых рокеров, где все остальные старше него и уже давно окончили школу, часто спорит с преподшей по истории, когда она хвалит Советский Союз и мечтает побывать в Америке, о чём постоянно говорит. Помимо татухи «PUNK ROCK» у него есть ещё одна, между ключиц, с красивой надписью: «nice day for a revolution»1, и для того, чтобы её всегда было видно, он носит футболки с глубоким вырезом.
Сегодня на нём серая футболка, явно смоделированная лично Пашей: края верхнего выреза неровные, словно кто-то резал ткань тупыми ножницами.
– Ты же к психотерапевту ходишь? – спрашивает он, пока Асель выкладывает из рюкзака учебник.
– Психотера… – привычно хочет поправить она и осекается. – А, да, верно. Откуда знаешь?
– Это моя тётка, она с нами живёт, а на холодильнике её расписание висит.
Асель хмурится, ей не нравится эта новость. Паша это чувствует и добавляет.
– Да я только фамилию прочитал и подумал, что это ты. Она ничего не рассказывает.
– А там нечего рассказывать, понял?
– Не злись, – дёргает он её за прядь волос. – Она и со мной разговаривала, вроде помогло.
– С чего вдруг? – всё ещё дуется Асель, но любопытство пересиливает.
– Невроз вроде был, у меня отец бухарь, мама его тринадцать лет терпела, и вот только в прошлом году выгнала. Я себе тогда и татуху набил первую в честь праздника. Наша маленькая семейная революция, свержение диктатора.