– Ты понимаешь, о чем сейчас прочитал? – спросил у меня мистер Харриган после одного особенно жаркого эпизода. Опять же, чисто из любопытства.
– Нет, – сказал я, но это была не совсем правда. То, что происходило в лесу между Олли Меллорсом и Конни Чаттерлей, я понимал лучше, чем то, что происходило между Марлоу и Куртцем в Бельгийском Конго. Секс понять трудно – эту истину я усвоил еще до того, как поступил в университет, – но понять безумие еще труднее.
– Хорошо, – сказал мистер Харриган. – Но если твой папа спросит, что мы читаем, предлагаю сказать: «Домби и сына». Тем более они у нас следующие на очереди.
Папа меня не спросил – по крайней мере, насчет этой книги, – и я вздохнул с облегчением, когда мы перешли к «Домби и сыну». (Помню, это был первый взрослый роман, который по-настоящему мне понравился.) Мне не хотелось врать папе, мне было бы стыдно и очень неловко, а вот мистер Харриган, я даже не сомневаюсь, мог бы соврать не моргнув глазом.
Мистер Харриган нанял меня читать ему вслух, потому что его глаза быстро уставали от чтения. Вряд ли ему было так уж необходимо, чтобы я пропалывал грядки в саду; Пит Боствик, садовник, который косил его огромную лужайку, справился бы с прополкой гораздо быстрее и лучше меня. А Эдна Гроган, домработница мистера Харригана, точно не отказалась бы вытирать пыль с его обширной коллекции антикварных снежных шаров и стеклянных пресс-папье, но это была моя работа. Мне кажется, ему просто нравилось, что я был рядом. Он не говорил мне об этом, сказал лишь однажды, незадолго до смерти, но я это знал. Я только не знал почему, и до сих пор не уверен, что знаю.
Однажды вечером, когда мы возвращались домой после ужина в «Марселе» в Касл-Роке, папа внезапно спросил:
– Харриган не пытается тебя трогать?
Я был совсем пацаном, у которого, как говорится, молоко на губах не обсохло, но я понял, о чем спросил папа; нам говорили о потенциальных «опасностях, связанных с незнакомцами» и «неприемлемых прикосновениях» еще в третьем классе.
– В смысле, не пытается ли он меня щупать за все места? Нет! Господи, папа, он не голубой.
– Хорошо. Не сердись, Крейгстер. Я должен был спросить. Потому что ты часто у него бываешь.
– Если бы он меня щупал, мог бы присылать лотерейные билеты не по доллару, а хотя бы по