– Подождите, брошь у меня!
Он быстро повернулся и увидел резко вбегающую в гостиную Аннушку. Она испуганно посмотрела на него, сжимая в правой руке ту самую заветную брошь – яркую, красивую, золотую, украшенную сапфирами и изумрудами. Опустив глаза, она протянула ее Савельеву.
– Возьмите, – шепотом сказала девочка. – Она всегда приносила мне счастье, пусть теперь принесет счастье вам!
– Анна Александровна!
– Не просите отца передумать, пожалуйста. Нам действительно нужны деньги. Отец совершенно прав….
– Как тебе не стыдно подслушивать! – раздался громкий голос сзади, и Аннушка резко вздрогнула. Отец был вне себя. – Давай сюда брошь и отправляйся к себе в комнату. И не выходи оттуда до самого ужина.
– Не наказывайте девочку, она ничего такого не сделала! – вступился за нее Савельев. Он взял в руки брошь и восхитился ею. – Она поистине прекрасна! Я покупаю ее у вас за двойную цену, только прошу вас не обижать вашей дочери!
Аннушка с тревогой перевела дыхание и подняла глаза на отца. Александр Георгиевич был в смятении, он не привык кого-то слушаться или терпеть чьи-либо условия. Николаев был скорее главнокомандующим, привыкшим к послушанию своих детей, хотя сам слушал только свой собственный разум. Слова Савельева ему были крайне неприятны.
– Хорошо, я с вами согласен, но на некоторое время Аннушке все же придется нас покинуть. Аннушка, отдохни немного, а потом мы отправимся к матери в больницу. Сегодня я возьму тебя с собой.
– Благодарю вас, отец.
И с этими словами девочка удалилась к себе.
Она еще раз посмотрела на старую фотографию покойной бабушки, где она была в красивом светлом платье с той самой брошью на груди. Слезы сдавили Аннушке грудь, и она, стерев их шелковым платком, грустно улыбнулась. Жизнь продолжается, не смотря на продажу любимой вещи. А ведь бабушка не простила бы своему сыну этой продажи….