Услышав, что пухлый водитель кричит про остановку, Уиллард встал и двинулся к двери, с отвращением оглянувшись на матросов. По его мнению, ВМФ – род войск, которому надо запретить алкоголь. За три года службы в армии он не встретил ни единого морячка, который умел бы пить. Ему говорили, это из-за селитры – ею их пичкают, чтобы не свихнулись и не перетрахали друг друга за долгие дни в море. Он выбрел из автобусного депо и увидел через дорогу ресторанчик под названием «Деревянная ложка». На обрывке белого картона в окне рекламировался мясной рулет за тридцать пять центов. В день, когда он уходил в армию, мать приготовила ему мясной рулет, так что он решил – это хороший знак. Сел в кабинке у окна и закурил. Вдоль всех стен шла полка с собирающими пыль старыми бутылками, старинной посудой и потрескавшимися черно-белыми фотографиями. На стене у кабинки повесили поблекшую газетную вырезку о мидском полицейском, которого перед автобусным депо застрелил грабитель банка. Уиллард пригляделся, увидел дату статьи – 11 февраля 1936 года. За четыре дня до его двенадцатого дня рождения, рассчитал он. Кроме Уилларда, в закусочной был только один клиент: посреди помещения над миской склонился старик и прихлебывал зеленый суп. На куске масла перед ним лежали вставные зубы.
Уиллард докурил и уже хотел уйти, когда из кухни наконец вышла темноволосая официантка. Подхватила меню с полки у кассы и протянула. «Простите, – сказала она. – Не слышала, как вы вошли». Глядя на ее высокие скулы, полные губы и длинные стройные ноги, Уиллард поймал себя на том, что у него пересохло во рту. Он не мог вымолвить ни слова. Раньше с ним такого не бывало – даже в разгар тяжелых боев на Бугенвиле. Когда она ушла передать заказ и принести чашку кофе, в голове промелькнула мысль: всего пару месяцев назад он не сомневался, что его жизнь оборвется на каком-нибудь никчемном знойном рифе посреди Тихого океана; а теперь он здесь, все еще коптит небо, всего в паре часов от дома, пока его обслуживает женщина – точь-в-точь голливудская дива, только живая. Насколько потом понимал Уиллард, тогда-то он и влюбился. И не важно, что мясной рулет был пересушен, зеленые бобы – жидкие, а хлеб – твердый, как кусок угля. Тогда казалось, что ничего вкуснее он в жизни не ел. А доев, сел в автобус, даже не зная имени Шарлотты Уиллоби.