…Туман рассеялся, и профессор увидел себя стоящим в прихожей собственной квартиры. Одной ногой он по-прежнему подпирал рукоять кнута, а другой – эфес меча. Меч уже не светился – это было очень красивое оружие, но вполне материальное, и ничего сверхъестественного в нем не наблюдалось. Рядом с мечом лежал длинный, чуть больше полутора метров, черный хлыст, сделанный из какого-то эластичного высокопрочного материала. Не меньше пяти сантиметров в окружности, он далее сужался, постепенно сходя на нет.
Только сейчас Антон Михайлович заметил, что так и не снял пальто. Первое, что он сделал, – это подобрал с пола кнут, аккуратно взял меч, как будто боялся упустить его, и отнес их в свою спальню, бережно положив на кровать. Потом он наконец разделся, кое-как запихнул в холодильник продукты, все еще лежавшие в пакете перед кухонной дверью, и только тогда рухнул в кресло…
Вопреки ожиданиям спал профессор крепко и хорошо. Даже не просыпался ночью, чего не наблюдалось за ним уже лет, наверное, тридцать. Прошедшие события казались бы бредом и галлюцинацией, если б не наличие вполне реальных трофеев в качестве доказательств. Хотя, может, и кнут с мечом ему мерещатся? До сих пор?
Тогда профессор позвонил своему другу и коллеге, которого беспокоил сравнительно редко, тоже историку, но прекрасному специалисту по старинному и современному холодному оружию, Ираклию Петровичу Бараташвили. Антон Михайлович попросил его бросить все дела и срочно приехать. Тот долго отнекивался, приезжать не хотел, задавал разные вопросы, ссылался на занятость, самочувствие и домашние дела. Но Антон Михайлович убедил его, не вдаваясь, впрочем, в тонкости и детали. На конкретные вопросы он старался не отвечать: был тверд, обещая все разъяснить при личной встрече.
Заинтригованный оружейник приехал через час. Ираклий Петрович был высоким плотным мужчиной, к которому никак не подходил эпитет «старик», хотя он давно уже разменял седьмой десяток: грузинские прародители, гены горцев давали о себе знать. К тому же оружейник держал форму – летом бегал, зимой ходил на лыжах, да и с прекрасным полом отношения никогда не прерывал. Несмотря на грузинские имя и фамилию, Ираклий был коренным москвичом, как и несколько поколений его предков, жил в России и практически не говорил по-грузински. Он долго и с интересом вертел в руках меч, показанный Антоном Михайловичем. Рассматривал в мощную лупу, как-то странно поворачивал, близко подносил к свету, щелкал ногтем, слушал…