Время работы под открытым небом закончилось, и брат Дамиан вернулся под пыльные своды монастырской библиотеки.
В тот день отец Франциск готовил к уничтожению еретические и богохульные книги, осужденные Святым престолом. С про́клятых кодексов уже срезали обложки и связали веревкой, чтобы удобнее было нести на костер. Когда библиотекарь отлучился (видимо, по нужде), Дамиан быстро развязал узел и подменил часть книг. Из приготовленной к переплету стопы он выбрал несколько похожих по толщине и размеру кодексов и положил в кипу, предназначенную огню. Столько же приговоренных к сожжению книг молодой монах засунул в середину пачки, ожидающей нового переплета. Затем Дамиан снова завязал узел так же, как это делал отец Франциск.
Библиотекарь все не возвращался. Вот тогда Дамиан неожиданно понял, как еще сильнее отплатить старому монаху за все свои обиды и унижения, как избавиться наконец от наложенной кары. Для начала надо было добраться до верхней полки и достать оттуда одну старую пыльную книгу. Дамиан не мог взять лестницу: боялся, что не успеет убрать ее на место, а отец Франциск придет и все заметит. Поэтому он просто подошел к тяжелому дубовому стеллажу, поставил ногу на одну из полок, подтянулся на руках, чтобы долезть до верхнего края, и уже ухватился за хранящийся там старый кодекс, как вдруг почувствовал, что опора теряет устойчивость. Огромный стеллаж, казалось, крепко стоявший тут с начала времен, вдруг медленно отклонился от стены…
Последняя мысль брата Дамиана состояла в том, что он может попасть в Ад, погибнув под тяжестью стеллажа без всякого покаяния и отпущения своих грехов…
Париж. Февраль. Наши дни.
Вообще-то особых колебаний, записывать ли данную историю или нет, не возникало. Трудность состояла в другом: своими глазами я видел только часть. Отрывки. Именно эти места и написаны от первого лица. Остальное пришлось восстанавливать по рассказам знакомых, свидетелей и случайных участников. Но, как часто бывает в таких случаях, мои записки страдают субъективностью – иного выхода просто не оставалось. Кое-чем помогли разные документы, так или иначе оказавшиеся в моем распоряжении. Часть эпизодов приходилось реконструировать, часть – реставрировать по кусочкам, воссоздавая мотивы поведения и мысли некоторых персонажей, которых по ряду причин я не мог опросить лично. При всей кажущейся фантасмагоричности изложенных событий все написанное здесь – правда. Вернее, та правда, которую знаю я.