Мы отсидели свои зады на партах, устали от занудства Магистра, и весело встретили практические занятия.
Он привел нас… на кладбище на краю города, недалеко от нашей усадьбы.
По пути он говорил:
– Я посетил многие кладбища мира. И на меня легла постоянная тень глубокой грусти о судьбе человека, и его земной глупости.
Мы бродили мимо монументальных памятников с барельефами белых ангелов в виде полуголых детей, горестно наклоняющихся над некрасивыми по земному лицами усопших. Удивляли помпезные огороженные глыбы с выбитыми в них чудовищными барельефами братков, погибших при разборках за захват злачных мест и предприятий. Трогали более скромные замшелые памятники с надписями: "Герой социалистического труда…", "Профессор такой-то", «Гвардии подполковник Краснознаменного…», и совсем завалившиеся безымянные кресты.
Магистр сказал:
– Это уже приметы времени. Мертвые не принадлежат семье – они принадлежат государству.
На одном покосившемся камне было выгравировано:
«Говорила тебе я, ты не ешь грибов, Илья.
Не послушал, и покушал, а теперь вина твоя».
Мы злорадно перешептывались:
– Это его чувство начала и конца?
Магистр услышал, и проворчал:
– Разве вас не поражает трагедия жизни и смерти? Не накатывает любовь к жизни, к близким, и мысли всерьез – о ценностях в жизни человека? Думайте об этом огромном кладбище смертей! Если посчитать, то на этой планете сейчас живут 8 миллиардов людей, и все умрут. А сколько поколений вымерло с начала цивилизации? Жуть! И что, зря в землю ушли? Ушли тела, а не бессмертное сознание, воплощенное в культуре и вещах. Это история, которая не погибла, – нити страданий и надежд, а также глупостей исходят оттуда и влияют на современность и будущее. А недавние захоронения – на родственников буквально.
Дальше была группа могил с обелисками захороненных "афганцев" с одинаковыми датами смерти. На одном из них был медальон с изображением улыбающегося парня в солдатской форме и панамке.
Бухгалтер Петр перекрестился. Завхоз Матвей снял кепку. Марк посерьезнел.
Я молча стоял у этих могил, с неясным чувством, которое позже выразил в стихах:
Сельское кладбище… Тихо, вне наших метаний.
Это – живым обрыв неизвестный, без дна.
Гордые памятники с суетной вязью прощаний
и, без слов, лишь крестной беды глубина.
Вот обелиск, на фото – солдатик в панаме,