– Перестань, – прошу я, но звуки выходят изо рта смазанные, перекрученные – должно быть, мужчины слышат только тихий стон. Ни один из них не поворачивает головы.
Доктор усмехается:
– Не вы первый…
Меня затягивает в длинный тоннель, потом я выныриваю, покрытая чем-то вязким и темным, словно нефть. Думала, меня вырвет.
– слухи, будто что-то вроде…
– как будто бы…
– будто бы девствен…
И тут я просыпаюсь, совсем просыпаюсь, – а мужа нет, и доктора тоже нет. А мой ребенок, где же… В комнату заглядывает акушерка.
– Ваш супруг отошел выпить кофе, – сообщает она. – А малыш спит в люльке.
Следом заходит врач, вытирая руки о салфетку.
– Вас зашили, не о чем беспокоиться, – говорит он. – Туго и накрепко, все будут счастливы. Сестра вам расскажет, как ухаживать за собой. А сейчас вам надо отдохнуть.
Младенец просыпается. Акушерка подхватывает его из колыбели и снова сует мне в руки. Он так прекрасен, что я забываю дышать.
Понемногу, день за днем, я оправляюсь. Двигаюсь медленно, все болит. Муж пытается меня потрогать, я его отталкиваю. Я мечтаю вернуться к прежней нашей жизни, только пока ничего не поделаешь. Я кормлю грудью и поднимаюсь в любой час ночи к нашему малышу – несмотря на боль.
Как-то раз я беру в руку член мужа, и муж так доволен, что я понимаю: я смогу удовлетворить его, даже если сама останусь неудовлетворенной. А примерно тогда, когда нашему сыну исполняется год, я чувствую себя достаточно исцелившейся, чтобы вернуться на супружеское ложе. Я плачу от счастья, когда муж касается меня, когда наполняет меня так, как я все эти месяцы мечтала наполниться.
У меня хороший сын. Растет и растет. Мы пытаемся сделать второго, но я начинаю подозревать, что Мелкий слишком много внутри меня порушил и мое тело уже не послужит приютом новому ребенку.
– Плохой ты арендатор, Мелкий, – говорю я ему, втирая шампунь в его тонкие темные волосенки. – Не видать тебе своего депозита.
Он плещется в ванне и заливается счастливым смехом.
Сын иногда трогает мою ленточку, но эти прикосновения не пугают меня. Он воспринимает ленточку словно часть меня и обращается с ней точно так же, как с моим ухом или пальцем. Получает от этого беспримесное наслаждение, и я этому рада.
Не могу понять, огорчен ли мой муж тем, что у нас больше не будет детей. Печали он держит при себе так же скрытно, как открыто выражает желания. Он хороший отец и любит своего мальчика. Вернувшись с работы, бегает с ним во дворе, играет в догонялки. Ребенок пока слишком мал, чтобы ловить мяч, но муж терпеливо подкатывает мяч по траве, наш сын поднимает его и снова роняет, и тогда муж машет мне и кричит: