Свою отглаженную пилотку он носил на «дембельский» манер – спущенною на лоб до самых бровей. Чтобы удержать её в таком положении, ему приходилось, как ясновельможному пану, ходить с гордо поднятой головой, выставляя вперёд свой волевой подбородок. В такой горделивой позе он и разговаривал с теми, кто был ниже его по званию. Своё «высокое» звание он получил за неделю до прибытия нового набора курсантов, а до этого полгода ходил в сержантах. Молодые курсанты восхищались его боевой выправкой, пока не сталкивались с ним лично, а столкнувшись, начинали ненавидеть.
На десятый день службы Сергей Полынин получил свой первый наряд вне очереди. Утром, проснувшись по команде «Подъём!», он обнаружил на своих сапогах чужие гнилые портянки. Вид их был настолько мерзок и отвратителен, что Сергей не решился наматывать их на ноги и, следуя суворовской заповеди, проявил смекалку, – быстро намотал на ноги ножные полотенца и побежал в строй. По своей наивности он полагал, что случись такое на войне или на марше, умный командир непременно одобрил бы его сообразительность, но старшина Куценко солдатской смекалки не оценил. Построив роту, он приказал Полынину выйти из строя и разуться, как будто заранее знал, что у того вместо портянок на ногах намотаны полотенца. Уличив курсанта в «злонамеренном» действии, не принимая никаких объяснений, старшина объявил ему наряд вне очереди и заставил чистить общественную уборную.
В тот солнечный майский день рухнул и разбился на мелкие кусочки иллюзорный мир добра и справедливости, который Сергей выстраивал со школьных лет в своей голове, наивно полагая, что именно таким этот мир и должен быть. Но мир оказался совсем иным, он делился на тех, кто командует, кому «можно», и на тех, кто подчиняется и кому «нельзя». Эта простая и жестокая правда как-то не приходила ему в голову раньше, пока он был дома, и об этом не говорили в школе. Но теперь, когда он стал обладателем этого тайного знания, в душе его поселилась смута.
Разумеется, старшина Куценко знал, кто из его дружков-старослужащих, обитавших в дальнем углу большого кубрика, подменил «молодому» портянки, но «по понятиям», бытовавшим в армейской среде, он должен был соблюдать «дембельскую» солидарность. На ней держался тот укоренившийся в армии порядок, который впоследствии будет назван «дедовщиной».