– Да ты… Ещё чего удумала! – задохнулась женщина, махая руками, как потерпевшая. – Шуточки у тебя.
– Ага. Делать мне больше нечего. Сплю и вижу, когда мне такое счастье обломится. Этот кобель тут появляется только для того, чтобы пожрать на халяву.
– Угу. Я такой, – кивнул Егор, подчищая вилкой остатки пюре. – Половинкина, тебя что-то не устраивает?
– Меня? Иди посуду мой, вампир. Здесь тебе не ресторан.
В тишине было слышно каждое движение, каждый шорох одеяла по простыне, и Аська долго лежала неподвижно. Смотрела в потолок, слушала как ворочается на кресле Неделя, и думала. Ни о чем конкретном и обо все сразу. Повернувшись на правый бок, она вздохнула и тихонько позвала:
– Егор, спишь?
– Ага.
– А чего не спишь?
– Думаю.
– Тоже? А ты о чем?
– О несправедливости в жизни.
– Не рано?
– Может и рано, но лучше сейчас, чем потом.
– Понятно… – протянула Аська, подбила край подушки и, перевернувшись на живот, снова замолчала.
В полутьме комнаты контур носа с небольшой горбинкой и пухлые губы стали чётче и резче. Словно приглушённый свет Луны, едва пробивающийся сквозь тонкую полоску между шторами, задался целью сделать лицо Ниделина ещё притягательнее. Он провел языком по верхней губе, закинул руки под голову, а у Аськи от этих простых движений внутри застонало, заскребло. Как Яська точил когти о ножку стула, так и здесь непонятная тоска проверяет сердце. Шкрябает, каждый день шкрябает и никак не успокоится, не отпустит. Глызина, Кокорина, Савина, Рублина Кристинка… Все девчонки томно вздыхали, когда по коридору вышагивал этот кобель. Все об этом кобелизме знали, но все равно шушукались и строили глазки, чтобы урвать кусочек внимания. Может, будь он как все старшеклассники – такой же нескладный или тощий, как Ящеров, – никто бы так по нему не сох. Но нет же. Собрали в одном человеке по крупицам все, что магнитом заставляет оборачиваться, вздыхать украдкой и гнать от себя дурные мысли. А как за него болели на городских соревнованиях? С ненавистью смотрели друг на друга, но кричали, срывая голоса, когда на дорожке появлялся Неделя. Вальяжно прохаживался, размахивая руками, перебрасывался шуточками с другими бегунами, так же разогревающимися перед стартом. И, замерев в низком старте, превращался в тугую звенящую струну. Наверное, в этот момент у каждой, кто смотрел на него, пересыхало в горле. На стартовой линии среди обыкновенных людей появлялся леопард.