Я понял, как сильно ослаб за эту ночь. Наверное, даже по меркам Межпределья стал не то, что призрачным – прозрачным. В таких случаях помогает уютное местечко на крыше, и холодный бледный рассвет. И ещё – живой и здоровый Сельм. Он, конечно, вечно рвется туда, откуда можно не вернуться, но он мой лучший друг и напарник. Закрыв глаза и выдохнув, я, наконец, расслышал, как за окном тихо поют перед рассветом звезды.
Наша крыша ждет нас!
Ирландка!
Как он сразу не догадался! Хотя, когда она телефонировала о своем визите пару дней назад, слышимость была столь отвратительна, что было совершенно непонятно даже, мужской или женский голос он слышит. Джеймс внутренне содрогнулся, понимая, что сам согласился принять её.
– Мисс …
– Бёрнс. Дара Бёрнс.
– Мисс Бёрнс, оценка займет некоторое время, вы подождете или зайдете позже?
Не удалось. Она с недоумением и возмущением уставилась на него из-под негустой вуалетки. Потом, сдержавшись, проговорила почти спокойно:
– Мистер. Паддингтон. Я. Подожду. Здесь. Я могу присесть?
Он разочарованно кивнул. Указал на кресло у камина. Сам разместился напротив. Гостья одним движением распустила завязки плаща-накидки, не глядя швырнула его на кофейный столик. Затем практически плюхнулась в кресло, откинула вуалетку наверх и небрежно стащила замшевые перчатки шоколадного цвета. Тепло от камина разливалось плотным потоком, но она наклонилась еще ближе к огню и вытянула руки. Девушка была худой, если не сказать мосластой, не очень складной, все в ней было как-то чересчур. Словно навскидку нарисованная тушью и раскрашенная к Рождеству дешевая открытка. Слишком длинные руки, ноги и шея. Слишком яркие, оранжево-морковные, абы как уложенные под дурацкую шляпку сумасшедшие кудряшки. Одета – вроде ничего особенного. Блузка под горлышко, несколько пышновата в рукавах и груди, но спокойного бежевого цвета. Узкие брюки из мягкой кожи оттенка охры, жесткий полукорсет на клепках и классической шнуровке, на левом бедре сумка-кобура. Но даже в этом незамысловатом повседневном костюме она выглядела, как разбойница. Джеймс угрюмо смотрел, как тяжелые ботинки на рифленой подошве попирают линфийский ковер, который он привез сто лет назад из саркандской лавчонки и с которым так и не смог проститься и выставить его на продажу. В поездке он вроде как чуть не издох от холеры, но его вытащили с того света врачи какой-то благотворительной кампании, примчавшиеся в Сарканд спасать человечество. Джеймс не помнил ни лиц, ни имен своих спасителей.