Я поднялся. До машины осталось метров двести, может, меньше. Еще несколько секунд – и фары зальют светом и пруд, и эту полянку. Если они меня заметят, ей даже не придется копаться в голове мертвого волка, не потребуется искать меня. Захомутает сразу, как марионетку.
И я побежал.
+++
Я успел отбежать от дома шагов на восемьдесят, когда машина обогнула пруд и встала перед домом. Мотор затих.
Я повалился на листву, затих – и тут же щелкнула дверца машины. Снова была тишина – на версты вокруг – и только мое дыхание, шумное как пылесос, нарушало ее. Стискивая зубы и задыхаясь, я старался всасывать воздух реже и тише. Мне нужен слух. Восемьдесят метров с такой сукой – это мало. Слишком мало…
Попытаться отбежать еще дальше?
Я развернулся, стараясь не шуметь листвой, поднял голову. Чертовы дубы! Раскидистые ветви слишком высоко, под ними ничего нет. И сами-то голые… А месяц совсем низко. Пронзил все под ветвями, покрыл все вокруг лоскутками желтоватого света.
Как на ладони. Попытаешься подняться и бежать – и кто знает, не станет ли это последней ошибкой в твоей жизни?..
Погасли фары дальнего света. В доме осветились окна по сторонам от двери. Вспыхнул наружный фонарь, окатив оранжевым светом лестницы, машину, пруд – до самых деревьев по ту сторону. И даже здесь стало светлее…
Я вжался в листву.
Пурпурный «ягуар» в неестественном свете фонаря казался кроваво-вишневым. Передняя дверца открыта, водитель обходил машину.
Сейчас я его не очень хорошо видел – лишь высокий и худощавый темный силуэт, – но за проведенные здесь ночи прекрасно успел рассмотреть. Лет двадцати двух, молодой и стройный, вьющиеся светло-русые волосы и идеально правильные черты лица – слащаво красивые. До приторности. Может, конечно, я пристрастен, – с моей-то даже зимой веснушчатой мордой, трижды ломаным носом и шрамом через всю скулу от перстня на кулаке одного типа, чтоб ему переломанные пальцы перед каждым дождем ломило…
Опять щелкнул замок, блондин распахнул правую дверцу, протянул руку.
Я сглотнул. Вот ее я еще не видел. Она все ночи дома сидела.
Знаю только, что женщина – почему-то они все женщины, эти чертовы твари. По крайней мере, мужиков таких еще не встречалось, – и, надеюсь, не встретится. Старик говорит, мужики ни на что такое не способны. Черт его знает, почему, но не умеют так. А по-моему, это даже к лучшему, что мужики такие неполноценные. Если бы еще и мужики были такие – этих тварей было бы вдвое больше. На черта надо?