– Подумываю, не пора ли учредить глиптотеку[5], – хохотнул главный редактор. – Вы слыхали? В Копенгагене только что открыл такую Карл Якобсен, сын пивного магната Карлсберга. Там одного Родена около тридцати работ… У меня, конечно, пивоварен нет, но кое-чем удивить публику смогу…
Илья Алексеевич ощутил запах грибов и привкус тины во рту; голос Клотова ложился на лоб, щеки и губы бурой липкой паутиной. Ардову стоило больших трудов не начать убирать эту воображаемую паутину с лица.
– Он гений, не находите? – ворковал газетчик, принявшись исполнять вокруг гостя какой-то замысловатый пластический этюд. – Истинный enfant du siecle[6], завороженный тенями мистических глубин. Если Бердслей – жрец Астарты, то Клингер – мистик из братства Дюрера и Гольбейна. Оцените эту скорбную вдумчивость, драматический пафос… Вот эта складка… – он ткнул мизинцем в насупленную бровь мраморной головы. – С этими символами, окутанными чарами пантеизма, надо вступить в интимную близость, сродниться, чтобы ощутить скрытую страсть и душевную муку.
– Мне надо задать вам несколько вопросов, – сказал Ардов, зная, что этот бессмысленный словесный поток может исторгаться из Клотова часами, если не сутками.
– Прошу! – мгновенно переключился газетный магнат и распахнул двери кабинета.
– Когда вы видели Чептокральского в последний раз? – спросил Илья Алексеевич, когда Клотов устроился у себя за столом.
– C утра был. В невероятно возбужденном состоянии. Пообещал разоблачения в вопросах вооружения русской армии.
– Разве это его тема?
– В том-то и дело, что нет! Да вы сами прекрасно знаете.
Не усидев, Клотов опять вскочил, обошел стол и нагнулся к уху сыщика.
– Но с недавнего времени он стал приносить материалы о перевооружении армии.
Многозначительно помолчав, главный редактор отложил в сторону лежавший на столе свежий номер газеты, под которым открылась стопка каких-то эскизов. Он принялся задумчиво перебирать листы с рисунками.
– Разве это интересно читателю? – поинтересовался Илья Алексеевич.
– Конечно! Это же колоссальные подряды! Взятки, коррупция, нити тянутся на самый верх! Посмотрите! – он показал Ардову картон с гуашью. – Между прочим, это Мозер! А это – Штер… А вот сам Климт!
Илья Алексеевич бросил взгляд на наброски, залитые пятнами краски.
– Я только что из Вены, – доверительно сообщил Клотов. – Они задумали учредить сецессион