– Ой, это вот кто! Ну, конечно! Вылитый отец! Похож как! Да? – Она обращалась к соседке по скамейке.
Соседка сдержанно кивнула, внимательно посмотрела на меня и спросила о родителях.
Я ответил, и мы немного помолчали, – каждый о своем, но все об одном и том же. О скоротечности времени и об утратах.
– А ты Люсю узнал? – спросила тетя Тоня и кивнула на соседку.
– Узнал, – ответил я, хотя, по правде сказать, узнавал с сомнением.
– Ведь в нее твой дядя был влюблен, – сказала тетя Тоня. – Да, такие были дела!
Люся посмотрела на тетю Тоню и весело, и испуганно.
– Было, было… – сказала тетя Тоня с такой уверенностью, будто мы ей не верили.
– Потише, ты. Потише, – перебила ее Люся.
И тут старик, до этого момента молча смотревший перед собой, очнулся. Резко обернулся в нашу сторону и тяжело посмотрел на нас.
– А что я? Я так… – сказала тетя Тоня.
Старик помедлил, тяжело поднялся и, опираясь на палку, побрел к подъезду.
– Ну, ты чего? Чего? – быстро говорила Люся. – Ну, куда тебя понесло?
– Подумаешь, дело какое… – сказала тетя Тоня.
– Сейчас ведь заведется… – прошептала Люся и кивнула на старика.
Он стоял у двери подъезда, высоко подняв голову, как старый коршун. Весь его вид был – злость и выжидание. И какие мысли прятались за его темными глазами? И что так растревожило его? Я не мог бы это угадать.
Мне пора было уходить. Я распрощался и, уже шагая к станции, вспомнил, что на руке у дяди была татуировка «Люся».
Сколько всего, оказывается, упрятано от нас в том времени, которого мы не успели коснуться. Ничуть не меньше, чем скрыто в нашем от тех, кто смотрит нынче со своих высоких этажей на останки старого поселка, не представляя, что здесь прошла наша жизнь.
На «Калужской» в вагон метро ввалилась толпа. Люди засуетились и бросились к свободным сидениям. У дверей осталась только Светка.
Кружилин вздрогнул, почувствовал себя проходимцем и отвернулся.
Светка покрутила головой, попыталась обойти старушку с большой сумкой и стала пробираться вперед, в его сторону.
Деваться было некуда. Волей-неволей надо было представлять ее жене. «Старинная приятельница, давно не виделись».
За «приятельницу» Светка могла с ходу обидеться и выпалить что-нибудь непотребное. Сцена получилась бы совсем неприятная. Неудобно было бы и перед Светкой, и перед женой.