Но Амиран аль-Мактум оказался быстрее.
Подхватив котенка-альбиноса за холку, он с улыбкой посмотрел в прозрачные голубые глаза животного, с бесстрашным любопытством взирающие на него.
– Она? – вопрос был адресован мне. – Это девочка? – проглотив приступ злости, я, молча, кивнул.
– Какая красивая, – проговорил Амиран, усадив тигренка на коленки, почесал за ухом. – Где ты приобрёл такое чудо, Адам? Я могу ее перекупить ее у тебя?
– Увы, вынужден отказать, Амиран. Savage (с англ. дикарка) любимая тигрица моей дочери, символичный подарок, – с сожалением покачал головой шейх. – Однажды отец подарил мне тигра-альбиноса, который долгие годы был мне верным другом, и я принял решение сделать это семейной традицией.
– Опасный подарок для девочки, – скрыв недовольство отказом шейха, задумчиво проговорил принц. – Savage… интересный выбор имени. Смелый и говорящий. Сколько лет твоей дочери, Саадат? – вопросительный изучающий взгляд эмира застыл на лице владельца дворца.
Шейх не успел ответить, потому что в шатер ворвалась сама хозяйка тигренка, нарушая все возможные правила мусульманского мира. Ли вторглась на мужскую территорию с непокрытой головой, с длинными рассыпавшимися по худеньким плечам пепельно-белыми волосами, в платье, открывающем руки и колени, и обратилась к самому наследнику.
В шатре повисло молчание. Шейх и его гости, включая меня, потеряли дар речи от невиданной наглости и только Амиран аль-Мактум улыбался чему-то, понятному только ему одному. Гордо вздернув подбородок, запыхавшаяся Алисия остановилась напротив принца.
– Тринадцать, – смело ответила она на заданный ранее вопрос. Она смотрела прямо в глаза аль-Мактума. Заправив растрёпанные локоны за уши, Ли все-таки опустила ресницы, не выдержав давления пронзительного взгляда принца.
– Шейх, у твоей дочери глаза тигрицы, – улыбка Амирана стала шире. – Она выбрала своему питомцу подходящее имя.
– Savage выбрала себе имя сама, когда выпрыгнула из подарочной коробки и расцарапала мои руки до крови. А теперь верните, она моя, – Ли требовательно протянула открытые ладони. Принц удивлено выгнул бровь. Снисходительная добродушная ирония на его лице сменилась другим, более сложным выражением, которое я в свои двенадцать лет распознать не смог.
Хозяин дворца и все присутствующие изумленно молчали, не имея права вмешиваться, пока эмир увлечен разговором с девочкой.