Взгляд ее сам собой потянулся к Ингеру – как он теперь?
И едва она взглянула в его лицо, как счастье его видеть прогнало волнение и стыд. Плавной поступью, будто была одета в багряное платье Зари, Прекраса двинулась вдоль тына к воротам. Улыбнулась Ингеру и слегка поклонилась:
– Будь жив, князь Ингер!
Он не сводил глаз с ее лица, и Прекраса задержала на нем взор. Вблизи, при ясном свете дня, здоровый и бодрый, он показался так красив, что ее охватила дрожь восторга. Правильные, тонкие черты лица, ровные русые брови подчеркивали ясный блеск глаз в окружении черных ресниц, и даже то, что нос был немного великоват, не портило его, а оттеняло живую красоту остальных черт. Русые волосы осеняли высокий лоб двумя мягкими волнами. А глаза его смотрели на Прекрасу с выражением радостного изумления, и под этим взглядом она замедлила шаг.
– Так это она? – продолжая глядеть на нее, спросил Ингер у своего кормильца.
– Она самая, – важно подтвердил тот.
Прекраса понимала, что надо и с Ивором поздороваться, но не могла отвести глаз от молодого князя. Только немного опустила лицо, глядя на него искоса, исподлобья, но от этого ее манящий взгляд приобрел загадочность.
– Будь цела… русалочий цвет, – Ингер приветливо улыбнулся ей.
Его пристальные взгляд быстро обшаривал ее с головы до ног. Стройная, ладная девушка, с миловидным личиком, порозовевшим от солнца, на носу золотые веснушки. От ее ярких, будто спелая малина, свежих губ на него веяло теплом. Гладкая блестящая коса ниже пояса, светлые тонкие волосы на ветерке легонько вьются надо лбом, и оттого кажется, что ее голова испускает едва видимые лучи. Ровные, пушистые брови намного темнее волос и кажутся двумя веселыми молодыми куницами, охраняющими два священных источника живой воды – голубые ее глаза.
А сами глаза… Едва Ингер поймал ее взгляд, как все в нем переменилось. Эти глаза единым шагом вошли в душу и заполнили ее всю; они влекли, обволакивали чувством счастья, полного и всеохватного, как солнечный свет. По всему телу разливалось ощущение блаженства. Не хотелось никуда идти и ехать, и пусть ждут все на свете княжьи столы, пока можно стоять здесь и смотреть ей в глаза. Стало ясно, почему Ивор и отроки говорили о ней со смущением: всему виной этот колдовской взгляд на юном, невинном лице.