Кажется, хорошо, свободно. Тихая, уютная, словно нарисованная Байона несравнима с вечно простуженным снующим серым Питером. Летний курорт впал в тихую спячку. Кардинально иной ритм настраивает на душевный лад. Медитативный крик чаек, шум прибоя, редкий шорох шин с проспекта Брасиль – вот практически и все звуки.
В порту на причале пусто. Девушка глубоко вздыхает. Спокойное умиротворение пространства ласкает слух. За спиной слышаться шаги.
– Ты?! – произносит кто-то не чужим ей голосом.
Девушка выходит из состояния созерцательности и оборачивается. Теряясь от неожиданности, вздрагивает. Перед ней стоит высокий яркий брюнет с лицом обезображенным, хмурым и подозрительным.
Наглухо застегнутое черное короткое пальто с поднятым воротником, наглаженные темно-серые в мелкую полоску брюки и узкие кожаные туфли прекрасной выделки – все дорогое, добротное, стильное. Лощеная холеность сквозит в каждой детали облика. Высокомерный взгляд темных глаз плескается неприятным удивлением. Длинные черные волосы мужчины зачесаны назад в хвост. Несколько прядок выбились, развиваются по щетине недельной небритости. Некогда модельную внешность хозяина местного ночного клуба обезображивают парные шрамы. Ото лба, через бровь, минуя глаз, пересекают шрамы под наклоном всю правую щеку, спускаясь до основания подбородка. Они ужасны.
«Он жив!» – проносится в ее мыслях. Душу захлестывает неожиданное ликование. После телефонного разговора с Диего накануне своего отъезда из Санкт-Петербурга сюда, девушка много раз гадала, каким он стал, проигрывала в воображении их встречу. С содроганием представляла насколько, должно быть, кошмарно изменилась внешность, ведь его пытались сжечь заживо. Она видела! Она была там!
Но в итоге оказывается все иначе. Никаких следов ожогов… все волосы целы… Как такое может быть?! Он ничуть не изменился, не считая непонятно откуда взявшихся шрамов.
– Я… – наконец, тихо выдыхает она. Переполняясь радостью, неожиданно большей, чем самой ожидалось, девушка затаенно изумляется состоянию живого, не покалеченного, не полностью изуродованного врага. Представлялось куда хуже…
Шрам подходит вплотную. Пристально впивается изучающим взглядом. Нервно играет щетина на широких скулах. В мужской фигуре помимо физической силы чувствуется какая-то сконцентрированная тяжелая свирепость.