– Отстань, отвяжись… больно мне ходить… И голова горит прямо. Я лягу лучше…
И Федька в самом деле растянулся на снегу, снова закрыл глаза. Клашка пыталась его поднять, переворачивала с боку на бок, умоляла и даже целовала в холодные щеки и губы:
– Ну, Феденька! Ну, миленький!.. Замерзнешь ведь, Феденька. Вставай, а? Ну, встань хоть на минутку!
Но все было бесполезно. Федькино тело было вялым, тяжелым. Девочка беспомощно поглядела по сторонам. Далеко-далеко, на другом берегу, двигались огоньки – там все еще метался, видимо, Захар Большаков с колхозниками. Но они ничем не могли помочь детям.
– И чего ты навязался на меня, паразит такой? – воскликнула в отчаянии Клашка, пнула даже Федьку ногой, заревела и упала на колени, закрыв лицо руками.
Тогда Федька шевельнулся – раз, другой, третий – и попытался встать.
– Ладно, расплакалась тут, – проговорил он. И добавил с обидой: – И никто тебе не навязывался. Надо мне навязываться!
Клашка, смеясь от радости сквозь слезы, кинулась ему помогать.
– Ты маленечко, совсем маленечко побегай, и тебе будет легче. Вот увидишь. Ведь мужики вон, которые за сеном ездят, как ознобят ноги, так соскакивают с возов и бегут рядом… А ты что – ты, конечно, не навязался… Потом мы костер разожжем, у меня и спички есть… Утром, как развиднеется, надо обратно нам идти…
– Не пойду… не пойду! – сразу начал оседать обратно на снег Федька…
– Ну ладно, ладно, не пойдем! – испуганно и поспешно проговорила Клашка. – Зачем, в самом деле, нам идти? Костер разожжем и будем греться. Хлеб у нас есть…
Федька, морщась от боли, начал медленно ходить по каменистому берегу. Клашка крутилась вокруг, то и дело подталкивала его:
– Быстрей, Федя, ну, маленечко побыстрее…
Федька, закусив губы, прибавлял шагу. Вскоре он начал бегать…
Потом дети наломали сухих камышей и дудок, торчащих из-под снега недалеко от утеса. А самое главное – нашли несколько сухих сучьев, оторванных ветром от осокоря и сброшенных вниз. С трудом они развели небольшой огонь и стали сушиться.
Прежде всего необходимо было высушить Федькину обувь. Клашка стянула с него обледенелые сапоги, мокрые портянки, а ноги Федьки завернула в свой рваный шерстяной платок и в мешочек, в котором принесла хлеб. Сама осталась с непокрытой головой.
– Замерзнешь же, – сказал Федька.