Так продолжалось около двух недель. Кот по-прежнему внезапно появлялся и так же внезапно пропадал, оставляя меня наедине с тусклыми надеждами, пустой квартирой и дешевыми сигаретами. С ним мне было несказанно хорошо, без него – несказанно плохо. Такой душевный дуализм не лечился ни подругами, ни увлечениями, ничем. Мне безумно хотелось, чтобы он всегда был только со мной, хотелось того ощущение давно уже позабытого счастья, которое медленно и лениво вплывало в дом на его плечах…
И однажды я решила силой оставить его у себя – привыкнет, ему понравится.
Дождавшись, когда он снова появится у моей двери, я впустила его, и все было как всегда. Только утром я закрыла на ключ дверь в комнату, в которой он, лежа на диване, нежился в лучах солнца, тихонько собралась и выскользнула на лестницу.
Я еле дождалась вечера.
Войдя в квартиру, я долго стояла перед дверью в комнату, в которой его заперла, и успокаивалась. Наконец, открыв дверь дрожащей рукой, заглянула внутрь – диван был пуст. Вошла в комнату, чтобы осмотреться, и тут услышала, как скрипнула входная дверь – забыла закрыть. И еще промелькнул силуэт… Его силуэт. Тут я села на диван и заплакала, понимая, что больше его никогда не увижу.
Так оно и случилось.
Опять наступили темно-серые дни одиночества. Я каждый раз засыпала с надеждой, что утром увижу кота рядом, но пробуждение снова возвращало меня в тоскливую реальность. Иногда мне снились необыкновенные сны, как тогда, с ним… Но все реже и реже, а потом перестали сниться совсем…
И вот, наконец, год, прекрасный и проклятый год моей встречи-расставания с Богданом подошел к концу.
В самый его последний день я утром поехала к своим на кладбище. Оно было пустым и сиротливым, как и моя душа.
Я стояла у могилы родителей, занесенной снегом, и тихо плакала, ощутив здесь, на пустынном кладбище, особо остро, что теперь я осталась на всем белом свете совсем одна…
Наплакавшись вдоволь, я пошла к выходу…
Уже у самых кладбищенских ворот из моего сердца вышли горькие, как и все вокруг, стихи…
Хорохоримся, нос задираем,
Что за понт? Все равно проиграем
На ристалище жизни и смерти,
А уж ангелы там или черти
Мы узнаем, как только подохнем,
Перед этим ослепнем, оглохнем
Пообвиснут и сиськи и члены,
Так что тише, друзья, меньше пены…
Всю дорогу в автобусе, увозящем меня к голоду, я плакала, уткнувшись носом в холодное и чуточку оттаявшее от моего дыхания окно…