И потому сейчас, после высказанного им желания о чем-то серьезно поговорить, у нее не возникло и тени сомнения по поводу темы этой беседы. О чем таком важном он мог ей сообщить, как не о том, что жаждет назвать ее женой? Не без труда сохраняя видимость спокойствия и подавляя в себе восторженные порывы, Сабина так глубоко окунулась в мысленное решение связанных с бракосочетанием вопросов, что не сразу сообразила, о чем идет речь, когда, словно откуда-то издалека, до нее донесся голос Армана: «Приехали». Оглянувшись, она поняла, что они уже возле ее дома и за всю дорогу от университета она не проронила ни слова, погруженная в свои сладостные грезы. Но и Арман был молчалив и сосредоточен – судя по всему, из-за предстоящего разговора.
«Как же он переживает, бедный, – глаза, обращенные на возлюбленного, светились благодарностью и любовью, – и как обрадуется, когда поймет, что я согласна. Это будет незабываемый вечер!» И, ликующе-воодушевленная, она чмокнула его в щеку и побежала домой.
* * *
Оставшееся до пяти часов время тянулось бесконечно. В половине пятого Сабина облачилась в джинсы и футболку и, накинув на плечи флисовую кофту, села ждать Армана на подоконник. Считая минуты до его появления, она гипнотизировала циферблат часов, недоумевая, почему так медленно ползет по нему большая стрелка, когда в ее комнату вошла мама.
Даже в домашнем костюме и тапочках эта невероятно красивая сорокатрехлетняя женщина с утонченными чертами лица и проницательными карими глазами выглядела превосходно. Темноволосая, с короткой стильной стрижкой и нежным овалом немного бледного лица, обычно она обходилась минимумом косметики: только помадой и тушью для ресниц, – но могла позволить себе и вовсе не краситься. Ее чуть располневшая фигура все еще была соблазнительно-женственной, а дивная кожа и отсутствие морщин (безо всякой пластики, ботокса и долгих часов в кресле косметолога) говорили о том, что ее дочери передались отличные гены. Она, безусловно, не выглядела на свой возраст, и утверждение, что они больше похожи на сестер, чем на мать и дочь, Сабина воспринимала не как комплимент маме, а как неоспоримый факт.
От мамы ей достались изящная фигура и выразительный контур губ. Все остальное в ней было от отца, но это не мешало Сабине искренне восхищаться маминой красотой. Она помнила, как в детстве, любуясь ею, часто замирала, завороженная, думая о том, что в мире нет никого прекраснее ее мамы. Так, разумеется, думают все дети, но мысли Сабины были недалеки от истины, поскольку ее мать являла собой образчик действительно редкой красоты. Широкий разрез темных глаз, прямой тонкий нос и горделивая осанка – от всего ее облика веяло благородством и непоколебимой уверенностью в себе, что, видимо, она унаследовала от своей матери – польской аристократки, которая одарила Сабину необыкновенным цветом глаз. А вот бабушка-татарка по линии отца, также отличавшаяся (судя по пожелтевшим фотографиям из старого альбома) привлекательной внешностью, передала маме Сабины густые каштановые волосы и непростой характер.