– Знаю.
– Это… это так здорово! И я так тебя люблю!
– И я тебя люблю!
– Но куда все-таки мы летим? – Не до конца проясненная ситуация не давала ей покоя.
– Не выдержишь, да? – Он определенно забавлялся, глядя на ее терзания.
– Нет!
– Ладно, не умирай от любопытства. Я решил показать тебе пару-тройку мест, в которых ты не была.
– Под Алма-Атой?
– А ты думаешь, мы на этом вертолетике до Парижа долетим?
– Арман, ну хватит! Говори уже! – Она изнемогала от желания узнать все детали их поездки. И как он может быть таким противным? Но он, видимо, больше не планировал ее мучить:
– «Чарынский каньон» тебе о чем-нибудь говорит?
– Что?! Чарын?! Ты не шутишь?! – Сабина вновь едва не захлебнулась от восторга. – Я же всегда хотела там побывать!
– Это я тоже знаю. – Он явно был доволен своей прозорливостью. – Поэтому мы туда и летим.
– О! У меня нет слов!.. Но ты сказал «пару-тройку мест»? Значит, кроме Чарына, будет что-то еще?
– Будет, но вот это точно секрет.
– Это так… мило с твоей стороны. Ты все это затеял, чтобы сделать мне приятное? – Сабина была ошарашена широтой размаха: обычно Арман обходился гораздо менее дорогостоящими сюрпризами. – Но ведь вертолет – очень дорогое удовольствие. Зачем ты так потратился?
– Не волнуйся, я совсем не тратился. Могут же быть свои привилегии у сына министра.
– А-а, вот оно что, – в ее голосе послышалось замешательство. – А твой папа вообще в курсе происходящего?
– Частично. Я его, конечно, предупредил, что одолжу на сегодня вертолет, но он, кажется, решил, что мы с пацанами едем на пикник, а я не стал его разубеждать, так что не переживай.
Но если она и переживала, то совсем не по той причине, о которой думал Арман. Она, наоборот, была бы рада услышать, что его отец знает об этой поездке все подробности, ведь это означало бы, что факт их отношений с Арманом не только известен его родителям, но и одобрен ими. За те два года, что молодые люди встречались, возлюбленный так и не удосужился познакомить Сабину с мамой и папой, что не могло ее не огорчать. Она, разумеется, не собиралась постоянно мозолить им глаза, но, представь он ее родителям хоть раз, она догадалась бы – по взглядам, интонациям, малейшим нюансам их настроения, – как они к ней относятся, и либо успокоилась бы (поняв, что понравилась им и они приветствуют их общение), либо расстроилась бы (прочитав в их глазах что-то похожее на неприятие), но в любом случае она бы знала правду. Однако Арман не считал нужным озадачиваться такими мелочами, а она была слишком горда, чтобы даже намекать на это.