слишком уж косвенно относилось к чести, только разве что к обмундированию, но он просто не привык выглядеть в чужих глазах замарахой, будь это даже военная, фронтовая обстановка. Поэтому офицер, с отличной выправкой, в полный рост, не наклоняясь, шёл по стрелковой траншее – этому способствовал отрытый в полный профиль ход, практически в два метра, чтобы даже высокорослым бойцам не очень доводилось гнуться под выстрелами неприятеля. В большинстве своём стенки окопа были неплохо укреплены (досками, хворостом или мешками с песком), а сама траншея довольно широка, поэтому опасаться за состояние мундира не приходилось. А вот сапоги… После дождей в глинистом ходе, кое-где с уложенными досками, было местами грязно и скользко. А штабс-капитан очень уж не любил грязной обуви. Конечно, во время боёв, и уж особенно при наступательных операциях ему, как и всем, было не до такой щепетильности. В таких случаях не только сапогам нужно было придавать прежний вид, но и всё обмундирование часто доводилось и стирать, и штопать, а нередко и просто менять. Сейчас же, как он понимал, никаких военных действий не происходило, наступило временное затишье, а потому можно и нужно было выглядеть нормально, особенно при первой встрече со своим будущим высшим начальством.
И вот он был уже у своей намеченной цели – впереди виднелся, указанный по пути солдатами, блиндаж командира полка. Он был перекрыт брёвнами в три наката, стянутых проволокой, чтобы их не могли разрушить мины или среднего калибра снаряды. Офицер подошёл к блиндажу, вяло козырнул в ответ на приветствие вытянувшего в струнку солдата, постучал в неотёсанную дверь, приоткрыл её и, слегка пригнувшись (чтобы не задеть фуражкой за косяк), вошёл вовнутрь. В углу блиндажа за небольшим столиком сидел унтер-офицер (возможно, ординарец, но скорее всего, просто порученец) и при свете гильзовой коптилки просматривал какие-то бумаги. При виде вошедшего он неторопливо поднялся и лениво поприветствовал штабс-капитана:
– Здравия желаю! – без добавления «ваше благородие» или хотя бы искажённого нижними чинами «ваш бродь», как было принято обращаться к офицеру этой категории чинов. Сидел он за столиком без фуражки, а потому честь не отдавал.
– Доложите командиру о моём прибытии, – недовольно бросил прибывший, поняв, что на тёпленьком месте возле командира ординарец (или посыльный) просто разленился и излишне возомнил о себе. Он не стал делать унтер-офицеру замечание, хотя и имел на то право.