– А у тебя есть фюнты? – оживился вдруг Захар.
Владимир неопределённо пожал плечами. Он чувствовал себя здесь очень неуютно.
– Ну если есть фюнты англицкие, то… то… Двадцать. Найдёшь? – Захар внимательно смотрел в лицо Головинскому. – Паспорт будет настоящий! Не фальшак! Я тебе за это отвечаю! Давай деньги!
– Они у меня спрятаны. Завтра могу принести.
– Хорошо. Катерина, принеси перо и чернила! – закричал Захар дородной официантке.
Затем он достал из кармана пиджака толстый засаленный блокнот, нашёл там чистую страницу.
– Давай говори, фамилию, имя, отчество, год рождения, рост, вес, особые приметы. Я всё буду записывать… Да, забыл совсем, аванс нужен. – Захар оторвался от своего блокнота и впился своим чёрными глазами в Головинского, – есть деньги?
– Да. – Владимир вынул из кармана последние двенадцать сотенных «николаевок». – Этого достаточно?
– Мало, ну ладно! Давай! Завтра после двух часов приходи сюда. Двадцать фюнтов не забудь!
Головинский вышел из кофейни, хромая зашагал по тротуару, стараясь никого не толкнуть или наступить Всё время оглядывался: не преследует ли кто? Всё было спокойно. Улица неожиданно закончилась. Впереди простирался пустырь, заполненный народом. Это был Новороссийский Привоз. Казаки, приехавшие на своих арбах из близлежащих станиц, торговали овощами, фруктами, битой птицей, мясом.
Один дед с колоритной внешностью, в одежде запорожского казака времён Великой Екатерины, продавал аппетитные на вид круги колбас.
– Почём твоя колбаска, батько? – спросил Владимир.
– По двести, сынку. – Пробасил тот.
Головинский начал шарить про карманам… Денег уже не было. Оставалась пачка франков, пачка фунтов стерлингов, золотые монеты и тётушкины драгоценности… А вот рублей не было. Ни керенок, ни «деникинок», ни «николаевок».
– Шо, сынку, немая гроший? – усмехнулся дед.
– Забув! – вздохнул Владимир.
Далеко за пустырём, на котором раскинулся Привоз, Головинский нашёл укромное место. Скинул с плеч свой вещевой мешок и достал из специального карманчика пачку французских франков. Нашёл самую маленькую ассигнацию в десять франков и спрятал её в карман.
Через час Владимир продал их за четыре тысячи пятьсот «николаевок» у ресторана «Слон» холёному тыловику с погонами капитана.
Вечером Головинский угощал колбасой, свежим хлебом Васнецова, хозяйку и ещё двух дам неопределённого возраста, которые спали под кроватью Елены.