– Хорошие новости. Очень приятно, – с радостной улыбкой сказал отец.
– Миссис Рив – добрейшая дама, – заметила Элиза и подлила отцу кофе и сливок – ровно в той пропорции, что он любил. – Стоит тебе сделать пожертвование – и мистер Рив перестанет тебя допекать.
– Когда мистер Рив научится управляться с проповедью меньше чем за час, я дам ему денег, – пробурчал отец.
– Тогда надо быть готовым к тому, что мистер Рив не изменит к тебе отношение.
– Я не считаю, что церковь нуждается в золоченых канделябрах и мраморном алтаре. И мы еще посмотрим, кто кого, – добавил Эдвард Кросс, допив вторую чашку кофе. – Да, чуть не забыл… Сегодня я встречаюсь с Саутбриджем и Гринвилом. Вернусь поздно.
– Не проигрывай слишком много, – назидательно сказала Элизабет.
Она знала, что Саутбридж и Гринвил – партнеры отца не только по бизнесу. А поскольку азарта было не занимать всем троим, то играли они порой крайне рискованно, особенно – в состоянии подпития.
– Не хватало, чтобы меня поучала девчонка, всю свою жизнь посвятившая служению косматому барбосу.
– Кстати, о космах… – нисколько не обидевшись, заметила Элиза. – Ты стал выглядеть намного опрятнее, когда позволил Джексону подровнять тебе волосы.
– Возмутительная наглость! И за что только Господь дал мне такую умную дочку?
– А кто бы еще мог бы тебя терпеть, если не я? – просияв, ответила Элизабет.
– Лучше бы ты мужа терпела, – прищурившись, проворчал Эдвард Кросс.
– Не думаю, что мне бы хватило терпения на мужа, – невозмутимо ответила Элиза. – Я не смогла бы жить под одной крышей ни с одним из моих бывших ухажеров. Мне не импонируют ни охотники за приданым, ни круглые дураки, а иных среди них и не было.
Эдвард Кросс, поморщившись, встал из-за стола.
– Тебе ни к чему выходить за умного! Твоих мозгов хватит на двоих. А денег и на пятерых хватит с избытком.
– Да-да, знаю. – Придав лицу мечтательное выражение, Элиза добавила: – Наверняка где-то живет неженатый виконт или баронет – туповатый и без гроша в кармане, то есть такой, который, возможно, захочет взять меня в жены.
Кросс улыбнулся.
– Я не это имел в виду.
Элизабет с деланым недоумением наморщила нос, и ее отец, не выдержав, рассмеялся.
– Я люблю тебя, Лилибет, – сказал он, назвав дочку ее детским прозвищем, и чмокнул в лоб.
– А я люблю тебя, папа, хоть ты и мечтаешь поскорее от меня избавиться, – ответила Элиза, с неподдельной любовью глядя на отца и широко улыбаясь.