Эта маленькая комнатка на втором этаже была ей очень знакома. На стенах висели постеры и картинки из ее прошлого, рисунки, сделанные когда-то давно ей самой. Чуть дальше на комоде у зеркала стоят фотографии в рамках. Различные эпизоды жизни одной маленькой девочки.
Вот фото, на котором маленькая Клер идет в первый класс, косички, бантики, аккуратно выглаженная мамой юбка и конечно же ее любимые блестящие на солнце розовые туфельки. Слегка скованная, застенчивая улыбка, несомненно, прикрывающая собой эти уродливые, металлические вставки на зубах. Брекеты из-за которых одноклассники дразнить ее будут еще очень долго.
Дальше на соседнем фото ей уже больше пятнадцати, улыбка до ушей, никаких брекетов нет, а по росту постепенно догоняет отца. Он так же улыбается и все они щурятся немного от вспышки. Мама снимает ее выпускной, до тех пор, пока сама может стоять на ногах, это у нее ведь сегодня праздник.
На последнем фото они стоят все втроем на Клер черный выпускной балахон, в руках виднеется красный диплом, который впоследствии она уронит в лужу, когда Дэйв впервые в жизни подхватит ее на руки. Самого Дэйва на фото не видно, очевидно снимает он. Родители улыбаются, а сама Клер уже выглядит совсем взрослой, уверенной в себе, серьезной молодой женщиной у которой впереди были большие планы и большие надежды, которые в итоге не оправдались. Ей нравилась эта фотография больше всех. Последний снимок с родителями.
С трудом поднявшись с кровати Клер, не спеша слегка прихрамывая подходит к окну. Воспоминания прошлых дней нависают над ней словно тени и наслаиваются одно на другое. Голова идет кругом от свежего воздуха, который огромными, ненасытными глотками вбирают в себя ее легкие, мысли путаются в водовороте странного ощущения дежавю, нет сил их остановить, и она даже не пытается.
Она уже и не помнила, когда в последний раз тут была. В этом старом доме с большой, уютной гостиной посреди которой стояла кирпичная печь, дедушка Митч строил ее своими руками, а отец Клер будучи тогда еще тринадцатилетним мальчишкой потихоньку таскал в не достроенный дом эти самые кирпичи. Целых триста штук, горделиво выпятив грудь утверждал он впоследствии. Один раз затопишь такую и можно в жаре жить неделю даже самой лютой зимой.
Впрочем, жара Клер никогда и не нравилась. В детстве она всегда душила ее словно тиски, окружала и нависала над ней мутной пеленой, даже в парилке порой ей легче дышалось. Городская девчонка к такому теплу не привыкла, ей подавай прохладную комнату, в которой чтобы по-настоящему согреться нужно закутаться с головой в плед с чашечкой крепкого чая. Духота обычно сильно бьет по мозгам, трудно думать о чем-то, когда тебе тяжело дышать. А Клер даже в детстве не могла ни о чем не думать, умные мысли то и дело блуждали в ее юной головке. Не мыслить значит не жить, так нередко говорил ей папа.